Эликсир для избранных - Михаил Анатольевич Логинов

Почему ямаец? Почему регги? Или едет в машине с этим своим… как там его? Может, они спали сегодня вместе… Он за рулем, она на пассажирском месте. Быстро красится, глядя в зеркальце на козырьке над лобовым стеклом. «Какие у тебе сегодня планы, дорогая?» Или она уже в офисе? Сидит перед включенным компьютером? Раскладывает бумаги? Здоровается с коллегами? Вот уже пять лет прошло, а я все никак не могу представить, что у нее где-то там другая жизнь. Что она ходит на работу, смотрит кино, делает покупки, занимается с кем-то любовью. Меняет прическу. Стареет…

«Привет».

«Ты на работе?»

«Да. А ты?»

«У меня выходной».

«Разве сегодня воскресенье?»

«Я взяла отгул. Мы на Ниагаре».

Не угадал! Она, видите ли, на Ниагаре.

«Кто это мы?»

«Я, Ксюха и ее бойфренд».

Значит, с ней нет этого Карни… Или как там его? Почему мне приятно, что его нет рядом? Они, видимо, не так близки… Не близки как? Ну, чтобы он, как муж, таскался с ней повсюду. Вздор! Ничего это не значит. Мужья тоже не всегда ездят со своими женами в путешествия. Может быть, он просто не смог взять отгул в тот же день. Не сложилось! Какое вообще это имеет значение для меня – близки или не близки? Пять лет прошло! То, что было между нами – это уже даже не пепел, не головешки, а какие-то доисторические окаменелости. Или я пытаюсь себя в этом убедить?

«Его, кажется, зовут Стив».

«О! Ты хорошо информирован. Я сама только недавно узнала». Смайлик.

«Земля слухом полнится. Кажется, он – инвестиционный банкир».

«Брокер».

«Я не понимаю разницы».

«Я тоже».

«Как он тебе?»

«Симпатичный парень».

«А Ксюхе он нравится?»

«По-моему, да. Они пошли смотреть водопад. А я сижу в кафе».

Мир обрел очертания.

«Как ты?»

«Нормально».

Мне хочется спросить ее о тысяче вещей. С кем она встречается? Что ест на завтрак? Какого цвета стены у нее в спальне? Сколько времени занимает дорога от дома до работы? Ходит ли она с коллегами в бар по пятницам? Скучает ли по Москве? Что читает? И я понимаю, что не хватит никакого времени, чтобы задать ей все вопросы, которые меня волнуют. И поэтому не спрашиваю ни о чем. Я просто пишу:

«У тебя ко мне какое-то дело».

Это – не вопрос. Потому что, если бы дела не было, я бы еще десять лет ждал от нее сообщения.

«Да. Стив через месяц едет в Москву».

«Зачем? В поисках неокрещенных народов?» Смайлик.

«По бизнесу».

«Вот как? Мне кажется, из-за санкций тут сейчас нет никакого особого бизнеса».

«Я не знаю деталей. Он будет встречаться в Москве с разными людьми. В том числе хотел бы поговорить и с тобой».

«О чем? У меня нет денег для инвестиций».

«Он хочет спросить тебя об академике Заблудовском».

Бэнг! Динь-динь-динь-динь-динь… В голове у меня срабатывает пожарная сигнализация.

«О ком???»

«О твоем прадеде Павле Заблудовском».

«Откуда он знает о прадеде?»

«Понятия не имею».

«То есть это не ты ему рассказала?»

«Нет. Он откуда-то знал о нем раньше. И однажды в разговоре случайно всплыло, что Павел Иванович – твой родственник».

«Павел Алексеевич».

«Сорри. И Стив очень заинтересовался».

«Что надо канадскому инвестиционному брокеру от советского ученого, умершего восемьдесят лет назад?»

«Он вообще-то американец».

«Хорошо, американо-канадскому инвестброкеру?»

«Не знаю. Сам и спросишь».

«Постой, чем все-таки занимается этот твой Стив? Поточнее можно?»

«Я знаю об этом только со слов Ксении. Она говорит, что он – кто-то вроде скаута. Ищет молодые перспективные компании, идеи и технологии и предлагает их инвесторам».

«В какой области ищет?»

«Медицина, фарма, биотехнологии».

«А он в этом понимает?»

«У него два образования. Он изучал химию в MIT, и еще у него MBA».

«MIT?»

«Массачусетский технологический институт».

«Золотой мальчик».

«Да, он умненький».

«Ладно, поговорю с ним. Не проблема. Заодно разомну свой английский».

«Можешь. Но вообще он сносно говорит по-русски».

«Интересно».

«У него русские корни».

«Дореволюционные?»

«Нет. Там какая-то сложная история. Его дедушка с бабушкой приехали в Штаты после войны из Европы. Перемещенные лица или невозвращенцы, что-то в этом роде».

«Вот оно что».

«Значит, я дам ему твои координаты?»

«Конечно».

«Спасибо тебе. Его зовут Стив Лейн».

«Я помню».

«Компания, в которой он работает, кажется, называется Blackwell Synergy».

«Ничего мне не говорит».

«А ты погугли». Смайлик.

«А ты не учи».

«Не обижайся. Как твоя жизнь?»

Может быть, у нее тоже тысяча вопросов ко мне? И нет времени, чтобы их все задать? В глубине души мне хочется, чтобы ей было не все равно. Но я не уверен, что это так.

«Нормально».

«Работаешь все там же?»

«Да».

«Как твой журнал?»

«Выходит пока».

«Я иногда читаю сайт».

«Уж не знаю, радоваться этому или огорчаться».

«Не парься. Я все понимаю, что у вас там происходит».

«Радует, что ты не теряешь связи с родиной». Смайлик.

«Ну а в личной жизни как? С кем-то встречаешься?»

Интересно, когда женщина задает тебе такой вопрос, это означает что? Что ты ей не совсем безразличен? Или что уже настолько безразличен, что она может совершенно спокойно слушать про твои встречи с другой? И ведь если спросить, ни за что честно не ответит.

«С кем-то встречаюсь».

«Ладно, не хочешь – не говори».

Я подумал, что если сказал бы ей про Алину, то имел бы право спросить про ее жизнь. Про этого… Карни? Серьезно у них или нет? Но шанс был упущен, Лена начала прощаться.

«Тогда пока».

«Пока».

И вдруг:

«Я обещаю писать почаще». Смайлик.

Это еще что значит?

«Пиши. Буду рад». Отбой.

Москва, наши дни

Буду рад? Это как сказать! Когда она ушла, я несколько месяцев страшно, до изнеможения хотел, чтобы она вернулась. Чтобы поняла, что совершила ошибку, что ей без меня плохо. Мечтал, как сладко мы будем мириться, а потом начнем все сначала. Я ждал от нее звонка, или мейла, или почтового голубя. А затем наступило время, когда я уже не хотел, чтобы она возвращалась. Внутри меня стало пусто, но спокойно. И я стал бояться найти в почте письмо от нее, потому что чувствовал, что уже не смогу начать снова. В это время я тосковал уже не по Лене, а по чувству, которое у меня было к ней когда-то и которое, как мне казалось, ушло навсегда. А потом наступила полная тишина. Я вообще перестал чувствовать что-либо. Я ощущал себя человеком, который попал в аварию и теперь осторожно ощупывал