Эликсир для избранных - Михаил Анатольевич Логинов

свои руки и ноги и с облегчением понимал, что, кажется, все цело. Я постановил считать себя выздоровевшим. И вдруг сегодня я понял, что снова содрал корочку с ранки. А если она правда начнет писать? Что тогда будет? А может, и не будет писать, может, это она так – из вежливости. Пять лет не писала, а тут появилось дело… ну и… А я теперь буду ждать. Я откинулся на спинку стула и попробовал отогнать мысли о Лене, но не смог. Мы с ней вообще-то не должны были встретиться и тем более пожениться. «Мы с тобой из разных песочниц», – смеялась она. И это было правдой. Я – книжный мальчик из интеллигентной, но небогатой семьи. Прадед Павел Алексеевич оставил нам в наследство квартиру на Новинском и славные воспоминания, но последующие поколения ничем особенным не отличились. Мои папа и мама, бабушки и дедушки были людьми добрыми и порядочными, но ничем не примечательными. «Захудалый род», – иногда говорила про нас сестра Катя. Я в ответ криво улыбался, ощущать себя членом семьи, постепенно приходившей в упадок, было не слишком приятно.

Лена росла совсем в другой обстановке. Ее отец – карьерный дипломат Виктор Иванович Новожилов – много лет прослужил в МИДе и, продержись Советский Союз еще немного, точно стал бы заместителем министра, а может быть, даже и министром. Всю жизнь он катался по всяким-разным заграницам и уже на излете своей дипломатической карьеры стал послом в Алжире. В 90-е, когда к власти в МИДе пришли новые люди, посла Новожилова отозвали и отправили на пенсию. Но Виктор Иванович не растерялся и не пал духом. Уже в немолодые свои годы он подался в бизнес, стал консультировать частные фирмы, наладившиеся продавать в тот же Алжир и другие африканские страны запчасти к советской военной технике. Это приносило папе Новожилову недурной доход, и он содержал семью в полном порядке вплоть до самой своей смерти.

Ленка прожила детство типичного мидовского ребенка. Пока она была маленькой, родители всюду таскали ее с собой – в Афганистан, в Африку, на Кубу. Быть может, именно тогда она приобрела привычку и даже любовь к перемене мест… Или, точнее, отсутствие боязни перед переменами, переездами и переходами из одного состояния в другое… Когда Лена подросла и пришло время школы, ее вернули на родину и передали бабушке. Сначала все было ничего, но потом подступил пубертатный возраст, и девчонка быстро отбилась от рук. Во время коротких наездов домой родители пытались вправлять ей мозги, но без особого успеха. Ленка кое-как окончила школу с троечным аттестатом. Приехал папа и, нажав на все рычаги, устроил дочь в Институт иностранных языков. Как потом рассказывал мне по секрету сам Виктор Иванович, они с женой не рассчитывали на то, что дочь долго продержится в институте, но дела пошли на удивление хорошо. Лене нравились языки, она отлично говорила по-английски и по-французски, неплохо – по-испански и немного – по-итальянски. «Языки дают мне ощущение свободы! – говорила она. – Они расширяют сознание и открывают новые возможности… Ты приезжаешь в страну и начинаешь говорить, и ты уже не чужой. Весь мир твой!» Я с ней не спорил, но дальше английского так и не пошел. Окончив институт, Елена при помощи друзей отца устроилась на работу в крупное внешнеторговое объединение, а потом перешла на работу в представительство известной американской фирмы, импортировавшей в Россию медикаменты и продовольствие. В материальном плане она была в порядке, а после смерти бабушки ей досталась еще и квартира в центре Москвы, в Гранатном переулке.

Меня с Леной познакомила наша общая знакомая Зина. Когда-то они с Ленкой вместе учились в институте. Как сейчас помню, случилось это в модном московском джаз-клубе «Фортум». Собралась большая компания, была Зина, была Лена, были какие-то молодые люди… Я почти никого не знал. Обычно в таких малознакомых обществах я тушевался и старался поскорее уйти, но в тот раз вышло по-другому. Быстро приняв на грудь грамм сто водки, я схватил кураж, стал шутить, рассказывать анекдоты… В общем, имел некоторый успех. И вдруг поймал на себе заинтересованный взгляд Лены. Ну а потом… Потом все выпили еще… И в конце вечера мы с Леной, уже сильно пьяные, отправились искать туалет. Точнее, она отправилась искать, а ее провожал, а она не возражала… Мы натурально заблудились, забрели в какие-то клубные закоулки и попали сначала на кухню, а потом в служебное помещение, где хранились щетки и разные моющие средства. И это нас страшно веселило. И наконец толкнулись в дверь без опознавательных знаков, за которой обнаружился унитаз и крошечная раковина. Видимо, это была уборная для персонала. Мы ввалились внутрь и очутились в маленькой, тесной, тускло освещенной комнатке, и… и я вдруг запер дверь. Она не удивилась. Развернулась лицом к стене, задрала юбку и стянула трусики. Я торопливо расстегнул ремень и молнию на джинсах, извлек свое хозяйство и быстро вошел в нее. Чувствовал, что смогу продержаться недолго – минут пять, не больше, но, на мое счастье, она кончила раньше, с рычанием и стоном…

Мы стали встречаться, а потом и жить вместе. И вначале нам было хорошо и весело. Потом родилась Ксюха, она была желанным ребенком. Хлопот, конечно, сильно прибавилось, а свободного времени почти совсем не осталось. Меньше стало секса и всяких забав в ванной комнате. И в материальном плане без Ленкиной зарплаты было трудно, но никто не роптал. Лена держалась молодцом – вела дом, занималась дочерью и при этом не опустилась ни на миллиметр, следила за собой. Не помню, чтобы я хоть раз видел ее неприбранной. Я тоже старался. Помимо основной работы брал все время какие-то подработки, переводы всякие. На других женщин не глядел… Нет, ну, глядел, конечно, но руками не трогал! После работы всегда спешил домой. Мы тогда уже жили в Гранатном. Это было такое теплое чувство – ехать к себе домой. Если маленькая Ксенька еще не спала, Лена вручала ее мне и говорила: «Вот! Разберись со своей дочерью! Не спит вредительница!» И уходила готовить ужин. А я шагал по детской комнате с Ксенией на руках и негромко пересказывал ей политические новости. И она засыпала под звук моего голоса. Я укладывал дочь в кроватку и на цыпочках выходил из комнаты. «Как тебе это удается? – встречала меня вопросом Лена. – У меня она по часу не засыпает!» «Ты напряжена и вибрируешь, как трансформаторная будка, – смеялся я. – А она все чувствует… Только спокойствие!» И мы с Ленкой целовались…

А потом все