Эликсир для избранных - Михаил Анатольевич Логинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Надо ехать! – говорила она.
– Куда? – спрашивал я.
– Куда угодно – в Штаты, в Европу…
– Зачем? – недоумевал я.
– Здесь становится опасно, – отвечала она.
– Для кого опасно?
– Для всех.
Я окидывал мысленным взором нашу жизнь, пытаясь понять, откуда может исходить опасность лично для нас с Ленкой. И не понимал. Конечно, новая власть с ее гэбэшной подкладкой не могла мне нравиться. И гимн советский резал ухо. Я не мог запомнить новые слова. «…Партия Ленина, сила народная, нас к торжеству коммунизма ведет!» – неизменно звучало у меня в голове. Но все это казалось какой-то далекой, верхушечной историей. Не было в этом ничего такого, что могло побудить простого человека вроде меня все бросить и куда-то бежать. Капитализм победил! Обратного пути нет. Ну, будет риторика какая-нибудь насчет «распада СССР – величайшей геополитической катастрофы». Так это же слова! Собирать Союз обратно никто не собирается, постсоветские границы нерушимы! А писать по-прежнему можно… Вон Любомирский пару месяцев назад тиснул в журнале очередное расследование – про генерала безопасности Забоденко, крышевавшего сеть игорных заведений. И ничего! Все живы…
Когда Ксении исполнилось два года, Лена вышла на работу. Причем не вернулась в торговую компанию, в которой работала до рождения ребенка, а решила сменить сферу деятельности и заняться – кто бы мог подумать! – программированием. Записалась на курсы. Потом еще где-то повышала квалификацию. А параллельно по знакомству устроилась в крупную компьютерную фирму, которой владели двое ее бывших одноклассников. Я был удивлен таким поворотом, но ни слова против не сказал. Главное, чтобы ей было хорошо и интересно… А потом с компанией, где работала Лена, случилась неприятная история… Как же она называлась-то? Нет, не история, а компания… Ах да! «Конвик Софтвер». Слово «Конвик» было составлено из первых слогов фамилий Ленкиных приятелей, владельцев предприятия. Конотоп и Викторов. Конотоп отвечал за техническую часть, а Викторов – за деньги. И вот в один прекрасный день Викторова вдруг арестовали. Предъявили уклонение от налогов и вывод денег куда-то не туда. Парень этот просидел в СИЗО неделю или около того, а потом вышел… Они с Конотопом решили не искушать судьбу и отдали все. И исчезли. Уехали то ли в Литву, то ли в Швецию. Бизнес у них отняли какие-то фээсбэшники. Ленка была в ярости. Вскоре после этого между нами произошел неприятный разговор. Я хорошо помнил тот вечер. Ксюшка сидела в гостиной на диване и смотрела по телевизору мультики, а мы вышли с Ленкой на балкон подышать воздухом.
– Ну что? – сказала Лена, глядя мне прямо в глаза. – Ты все еще думаешь, что никому здесь ничто не угрожает?
– Слушай, я все понимаю, – начал я. – Конотоп и Викторов – твои друзья, и…
– При чем тут это? – резко перебила меня Ленка. – Какое это имеет значение? Если бы они были для меня совершенно посторонними людьми, эта история стала бы менее омерзительной?
Я вынужден был признать, что нет, не стала бы…
– Что ты предлагаешь?
– Уехать.
– Куда?
– Лучше в Северную Америку.
– Что мы будем там делать?
Ленка пожала плечами:
– Как что? Жить, работать…
– И чем мы будем заниматься?
– Тем же, чем и здесь…
– Ты уверена, что сможем устроиться?
– Нет.
– И что тогда?
– Тогда мы будем делать ту работу, которую сможем найти…
– Ты будешь официанткой, а я – водителем такси…
– А почему нет?
– А как же понижение социального статуса?
– К черту социальный статус!
– Хорошо, а деньги, а уровень жизни?
– Если наш уровень жизни понизится, я не буду иметь претензий.
– Это ты сейчас так говоришь… Но главное – ради чего все это?
– Ради Ксюшки. И детей, которые у нас еще могут быть.
– Значит, принести себя в жертву ради будущих поколений.
– Ты – против?
– Я – не против. Я просто не вижу причин, почему кто-то должен приносить себя в жертву…
– Какие доказательства тебе нужны? – наседала Лена. – За окнами должна звучать канонада? Или надо, чтобы по улицам разъезжали «воронки́»? Но тогда будет уже поздно…
Я молчал.
– Как звали брата твоего прадеда, который уехал в Америку? Помнишь, ты рассказывал…
– Сергей Алексеевич Заблудовский.
– Вот. Он же как-то сообразил… И спокойно умер в Нью-Йорке.
– А прадед Павел Алексеевич никуда не поехал и спокойно умер в Москве…
– Может, он просто немного не дожил до своего «воронка»?
Я промолчал.
– Леша, не важно, кем мы будем там, – наклонившись ко мне, тихо заговорила Лена, – мы не должны оставаться здесь, иначе придется заплатить…
– За что?
– За то, что не протестовали или хотя бы не сбежали, – бросила Лена сердито. – И напрасно ты думаешь, что тебе удастся отсидеться. Завтра закроют ваш журнал, и все!
С журналом она не совсем угадала, но какое это теперь имело значение…
Постепенно в наших отношениях обозначился роковой надлом. Лена стала терять ко мне интерес. Да, именно так, я перестал быть ей интересен. Я чувствовал это, но не понимал, почему так происходило. Ведь я по-прежнему любил ее, заботился о ней, старался доставлять ей максимум удовольствия в постели. Почему все это вдруг стало ей не нужно? Я не видел причины, и от этого мне становилось вдвойне обидно. Я то дулся, то подлизывался, но ничего не помогало – Ленка неотвратимо отдалялась от меня, пока однажды не объявила: «Я думаю, нам пора расстаться…» В тот ноябрьский вечер я вернулся с работы усталый, Ксюха уже спала. Мы с Леной сидели на кухне за столом, друг против друга. И она сказала: «Я думаю, нам пора расстаться…» – «Почему пора?» – хотел спросить я, но чувствовал, что если открою рот, то тут же разревусь самым постыдным образом. И я ничего не сказал, а только кивнул. И со стороны могло показаться, что да, я согласен, что время пришло, что мы только облекаем в слова то, что и так было давно ясно… Хотя мне ничего не было ясно, и я хотел бы ее о многом спросить, но не мог, потому что слезы душили меня. Так мы и разошлись – молча, ничего не сказав и не объяснив друг другу. Мы расстались как-то очень быстро и
