Закон бабочки - Наталья Сергеевна Володина-Саркавази

тонн пять кинуть на приусадебный участок, то с удовольствием его бы нюхала и вас бы добрым словом вспоминала. Он прямо ошалел от радости: хоть десять! И давай лапать в открытую. А я думаю: не мыло, не смылится. Лапай на здоровье, только без навозу теперь от меня не отделаешься. За выходные весь его лопатой перекидала, а на работу утром вышла – чувствую, попахивает говнецом-то, куда той Шанели. А девчата как запах учуяли, завистью изошли. Нам бы тоже, говорят, хоть по тонне, может, достанешь? А я думаю, обойдутся. У меня самой за тот навоз ещё плачено. Ну что? Попилим? Или притопить для разминки по маленькой?

Эх, и открыть некому! И штопора не взяли? Что значит, мужиков нет! Я их за одно только и уважаю, что без штопора из дома не выходят. Ну ничего, у нас Танька зато есть. Она пальчонком пробку внутрь продавит, и штопора не надо. Ну, бабы, за нас! Мужики, ядрёна корень… Мой с удочками – понятно, где-то в камышах сидит и не дышит, с Костей тоже ясно, это чтобы дам угощать не пришлось. Но где Женя? Евгений-то наш! Хоть бы на культурную физиономию посмотрели. Всё ж на скрипочке играет. Сам не пришёл и Ленку не пустил.

Она, дура, всё из-за «Тойоты» переживает. Спрашивается, зачем было губу раскатывать? Тойоту, говорит, продам, квартиру поменяю, мебель куплю, ковёр, лифчик новый! Бабушке зубы справлю, дедушке оградку новую! Зачем было так замахиваться? Я вон с навозу счастливая, а ей всё мало. Ой, да вы что, историю эту не слышали? Тусик, а ну, бросай пилу! Иди историю слушать.

Короче: поехал он в Японию с оркестром. Ленка ему сухофруктов полную сумку напихала, чтоб с голоду не помер. А при чём тут продукты? В Японии их навалом, да только артистов это не касается. Им суточных выдают, только чтоб штаны фрачные на бёдрах задержались. А штаны-то эти без ремешка, вот проблема. Потуже не затянешь. Японцы радуются: ах, Свиридов, ах, Чайковский! Банзай! А скрипач на сцену выходит – одной рукой смычок держит, а другой штаны, чтоб по дороге не потерять. Один чудак с кларнетом однажды таки не удержал, не заметил, как они вниз поехали, ахнулся во весь рост и всю ударную группу к ядрёной фене разметал. Тарелки с литаврами потом по всему залу собирали. Потому что экономят все. Иены складывают, чтобы на помоечную машину насобирать. Да не поломоечную, дуры, а помоечную. С помойки, значит. Евгений наш туда же. Месяц не пил, не ел, не гулял, только на диване в номере лежал, силы берёг и чтоб кушать не хотелось.

Иены складывал. Купил Тойоту, – помятую, но на ходу. К Октябрьским вернулся, а Ленка у матери в деревне гостила. Женька машину получил – и сразу к тёще. А она его увидела и в слёзы. Что ж, это, кричит, заграница с тобой сделала? Капиталисты проклятые! Сами не жрут и людям не дают. Женька в подробности вдаваться не стал. Что ж, говорит, к акулам капитализма ездил. А акула – она и в Японии акула. Денёк он на тёщиных блинах пожировал, а утром домой засобирался. Тёща ему весь багажник кастрюльками уставила: салаты, винегреты, заливное-разливное. И кота своего любимого, Васю, посадила. Я, говорит, скоро в гости приеду, возьми кота, чтоб не мять его по электричкам. Уж она его любит! Какого Женю? Васю любит, говорю до умопомрачения. Он у неё давно при коммунизме живёт, то есть по принципу «от каждого по способностям, каждому по потребностям.» Она решила построить коммунизм хотя бы для одного отдельно взятого кота. Зачем? А приятно смотреть на счастливую физиономию. Хоть одну! Ну вот. Получил Женя кота с полной инструкцией по уходу за животным, и поехали. Да только скрипач, видно, слабый был ещё после гастролей. Или от винегретов голова закружилась, – короче, на полной скорости прислонился к берёзе. Как жив остался! Представьте картинку: машина – вдребезги, ёлки в холодце, берёзы в салате оливье до самой макушки, а на макушке сидит кот и орёт дурным голосом. И Женя с помятой фотокарточкой. Но на ходу. А вот Вася… С ним случился шок и он наотрез отказался слезть с дерева. Я кота понимаю: как он может доверить свою жизнь такому водителю? Тёща как узнала про аварию, поскакала на почту звонить. Я откуда всё знаю? Сидела на почте, переговор ждала. Слышу из кабинки душераздирающие вопли: « Женя, ты убил Васю… скажи правду! Как ты мог? Как ты мог оставить Васю в лесу одного?!» Народ, как услышал про убийство, милицию позвал. Смеху было! Только пришлось обратно в лес ехать. Тёща сама на берёзу лазила. А Женя – ничего. Ему нос поправили, брови зашили, язву ещё бы вылечить да сутулость исправить – и мужик хоть куда. А она из-за машины переживает. В нашей жизни главное – губу заранее не раскатывать. Повезёт, как мне с навозом – и хорошо. А нет – и не надо.

А вы говорите – мужики… Морока с ними! Танька вон одна живёт – и правильно делает. Зато всё умеет. И пирог испечёт, и кран починит, и печку сложит. На кой ей мужик? Зимой, правда, свели её с одним. Таньк, ну не сердись! Свои же все. Дай историю расскажу. А ты иди лучше сосенку какую выдерни, а то костёр совсем потух. Ну, значит, познакомились. А он перебрал. Не сразу, конечно. Сначала пел про чувства и про то, что встретил женщину своей мечты. И всё тосты за будущее счастье поднимал, но когда до провожания дело дошло, совсем расквасился. Что делать? Женщина его мечты взяла мужика под ручку и поволокла. Да только, как на грех, встретились им пара охотников-промысловиков. Это пацаны, которые шапками промышляют. Они кавалера ткнули в бок – он и свалился. Ну, Танька им дала, охотникам этим! Спасибо, не убила. А что ей сопливые пацаны, когда она мешки с крупой на горбу таскает. Но хохма не в том. Пока она промысловиков под котлету уделывала, кавалер-то уснул! Она и трясла его, и пинала, – скажи хоть, где живёшь? А он – ни бу-бу. Проводил, ядрёна вошь. Танька давай шарить по карманам, нашла паспорт с пропиской. Как она его поднимала, как пёрла на себе, сколько раз уронила – это другой рассказ. Но к утру добрели. Допёрла она мужика до квартиры, к стеночке приставила, одной ручонкой, значит, кавалера придерживает, а другой на звоночек