Закон бабочки - Наталья Сергеевна Володина-Саркавази

то астрономические координаты перепутаю, то кислотой на кого плесну. Недавно астролябию на голову уронила. Директору. А пусть не суётся под горячую руку! Ой, он у нас такой мнительный! Рыба по гороскопу, что хотите… Он меня теперь как увидит, так у него на лысине, в том месте, куда астролябия упала, сам по себе шишак выскакивает. Я сначала удивлялась: что это у него за вечный такой шишак? А наш психолог всё мне научно объяснил. Это, говорит, у него неадекватная реакция на внезапный раздражитель. Аллергия, короче.

Ну вот, заметелилась я! За всё хватаюсь, а из рук всё так и валится. И одно понимаю: при таком гороскопе на работу идти – верное смертоубийство. И всё директор плавает перед глазами. Плавниками шевелит, губами шлёпает. Жалко!

Бухнулась на ковёр и реву. А в это время мужичок мой, Ванечка, из ванной выходит. И видит, что я сижу на полу, зарёванная, с телефоном в руках и подряд все номера набираю: 01, 02, 03… Пусть, думаю, приедут, может, ещё спасут. Ваня у меня Лев по гороскопу. Он как выхватит у меня трубку из рук да как стукнет меня ею по темечку! А в трубке в это время: «Алло, скорая помощь слушает». «Приезжайте, – кричу, – скорее!» « А что у вас?» « У меня плохой гороскоп!» Тут Ванечка опять трубкой меня по темечку: «Дура, – кричит, – сухоногая! Что ты меня позоришь?» Разругались в пух и прах. Лев – он в гневе страшен. Это он у меня в постели Овен. А проснётся – сущий Лев.

Умчался Ваня в гневе на работу, а я села зализывать раны и подбивать бухгалтерию: перемены в настроении – есть, ссора в семье – есть. Два пункта выполнены. Но как глянула, сколько всего ещё осталось! Тапочками за ковёр держусь, руками – за диван, а встать не могу!

«Ой, – причитаю, – режьте меня на куски, ешьте меня с маслом – не пойду на работу! Лучше дома отсидеть, чем в кутузке!» Подползла к телефону и подруге звоню, Клавдии. Она в соседнем кабинете работает, анатомии и физиологии.

– Клав, – шепчу, – спасай! Прикрой, чем можешь. Такой гороскоп!

Клавка сначала сырком прикинулась.

– Чем же, – говорит, – я прикрою, если кто зайдёт в твой кабинет?

– Придумай! Поставь в мой кабинет скелет, что поприличней. Накинь на него халат мой рабочий да платок на голову. У меня там всё есть – и халат, и тапочки, и платок павловский с кистями. Поставь его в уголку возле астрографа да тряпочку дай. Как будто он пыль вытирает.

Ну, всё! Договорились мы с подругой, и сразу я успокоилась и повеселела. Всё, что ни делается – всё к лучшему. Спокойно денёчек дома посижу. Звёздный каталог почитаю. А про себя отмечаю: опять перемена в настроении! И только я ресницы просушила, красиво так, по эллипсоиде, прошлась, раскрыла звёздный каталог – тут меня и полоснуло: ОТДАЙТЕ СТАРЫЕ ДОЛГИ! И опять у меня, согласно гороскопу, упало настроение, потому что я стала вспоминать, когда последний раз платила за квартиру. И – не вспомнила.

В жилконтору я собиралась, как на собственные поминки. Не знаю, дойду ли, нет ли. Паспорт на всякий случай положила в сумочку. Присела на дорожку. Ванечку вспомнила. Хорошо всё же, думаю, мы с ним жили. Всё у нас было, дом – полная чаша! И ковёр, и хрусталь, и навозу полная машина. Вот вы улыбаетесь, а не знаете, какая это проблема – добыть навоз в нашей великой навозной державе.

У нас дача в старой деревне. Там всего пять дворов осталось, ну, и соответственно, пять коровёнок пасётся возле наших дач. Так городские в очередь за бурёнками ходят. Списки составляют, с утра отмечаются. Ну не может наш человек без номерка на ладошке. Умора! Идёт коровка по полю, а за ней трое с совочками. Процесс отлажен. С одного конца коровы, там, где морда, подаётся кусок хлеба, а с противоположного – тут же подставляется совок.

И вот вспоминаю я это всё, сижу, горюю, а сама в окошко поглядываю. Как бы мне, думаю, такую траекторию движения проложить, чтобы незаметно, огородами пробраться. Не встретить бы кого. Особенно профсоюзную богиню, Аделаиду Олимпиевну. Она на меня неровно дышит с тех пор, как я у неё поработала в кабинете гражданского права.

И что ж вы думаете? Сто метров не прошла – вижу, Аделаида Олимпиевна собственной персоной нон-грата! То есть де-юре она вроде как на работе находится, а де-факто – вот, среди капусты с кошёлкой, пробирается огородами в гастроном. Я средь капусты заметалась зайчишкой, хлоп за кусты – и села, согласно закону всемирного тяготения. Сижу. Только чувствую, что промахнулась с посадкой. В крапиве сижу. Молодая, однако, крапива, ядрёная и вся в утренней росе. Вот тебе и ожог.

До жилконторы кое-как доковыляла. Вернулась домой. Слышу – телефон трещит, аж разрывается. Я даже успокоилась. Осталось всего два пункта выполнить – конфликт с начальством и потеря сознания. Поэтому я спокойно, без всякого выражения на лице, сняла тапочки, легла на диван и взяла трубку.

Ну, всех Клавкиных выражений передавать не буду. Запутаетесь в терминах. Перескажу суть.

Есть такие люди – что им нельзя, то больше хочется.

На что у него аллергия – то ему и подавай. Это директор наш. Фаталист недоделанный. Дня без меня прожить не может, хоть и расцветает шишаками при встрече. Что в кабинете было – Клавка не видела, хоть и простояла целый урок у замочной скважины в положении буквы «зет». Только слышала, что директор спрашивал несколько раз у скелета, когда у него отпуск по графику и не хочет ли он перейти работать к нему секретаршей. А уж когда на крик вбежала, то увидела, что лежат они, сердешные, на полу рядышком, ноздря к ноздре, и такие, говорит Клавка, похожие! Оба бледные, востроносенькие, и у обоих по шишаку на лысине! Только у скелета в руке тряпочка, а у директора – мой павловский платок.

Я аж подскочила, как это услышала. Это зачем же он трогал мой павловский платок? Что ему нужно?! И тут же рухнула. Гляжу на свои ноги – и не узнаю. Правая – точно моя. А левая – вроде как от другого комплекта. Как чурка осиновая. Э, нет, – думаю, – меня не проведёшь! В гороскопе про ноги ничего сказано не было. И вспомнила – травма. Про травму-то я и забыла! А вот она – это я ногу подвернула, когда приземлялась в крапиву.

Ну наконец-то!