Закон бабочки - Наталья Сергеевна Володина-Саркавази

акта остались считанные минуты?! На склонах небольшого холма, окружающего театр с тыльной стороны, я заметила красиво подстриженные шарообразные кусты с блестящими плотными листьями. Кашляя и обливаясь слезами, я рванула к кустам. Забралась внутрь одного из них, и, – о чудо! – там был воздух. Внутри куста было уютно и красиво. Там можно было жить! Раздвинув ветви, я высовывала нос, и, как кошка, нюхала воздух: ещё воняло. Сизый дым застилал проспект, а машины скорой помощи подбирали пострадавших, которых мучали и судороги и рвота.

Наконец всё успокоилось. Ветер разогнал газ, машины увезли пострадавших и задержанных. Можно покидать уютное убежище.

Когда я вновь приблизилась к воротам и помахала билетом, работники театра посмотрели на меня… скажем так, очень странно.

– Иди и посмотри на себя в зеркало, – сказал охранник, отрывая корешок билета.

А вы как бы выглядели, попав в газовую атаку при полной вечерней расраске? Я умылась, расчесалась и прослушала второй и третий акт оперы, которая, право же, заслуживала такой жертвы.

Когда зазвучал антракт ко второму действию, с замечательным, потрясающим соло трубы, слёзы хлынули по щекам, заливая программку. Эту увертюру я знаю наизусть: она попалась мне для анализа на экзамене в институте. Вспомнились студенческие годы, беззаботная, бестолковая молодость, так быстро пролетевшая.

– Ну вот, – ругала я себя под звуки музыки, – под пулями не ревела, а от музыки расквасилась…

Неисповедима душа человеческая.

Наутро я увидела репортаж о прошедших событиях. Услышала выстрелы и взрывы гранат. Увидела шеренги солдат и полицейских, всю эту устрашающую машину подавления, и свой розовый пиджак, мелькнувший в гуще заварухи.

И вот тут я испугалась.

Как только хватило ума?!

Спасибо, неизвестный гражданин!

Кем угодно могла представить себя в жизни, но только не стряпухой. А вот – пожалуйста. В зеркальной витрине пиццерии «Белиссимо» я вижу физиономию, разукрашенную всеми видами соусов и приправ, используемых в итальянской кухне, и понимаю, что это я.

Фирменная кепочка съехала набекрень, руки по локоть в тесте, грудь – в муке. Трудовой пот щекочет нос. Пытаясь смахнуть его, я мастерским движением наношу последний штрих, размазывая по щеке кусочек теста. Красавица! Видели бы меня сейчас мои студенты…

К ночи на Афины нападает жор, как клёв на вечерней рыбалке. Мы работаем на заказ, и наши мотоциклисты – неопрятные, патлатые школьники, – едва успевают развозить их.

Заказы сыплются один за другим. В кухне – чад от кипящего масла и горящего хлеба, а огромная печь полыхает Везувием, исторгая из себя ароматные, горячие пиццы. Телефон трещит непрерывно, и мы не ходим, а летаем по кухне, с трудом соображая от духоты и усталости.

– Порция бифштексов! – кричат от телефона. – Быстро!

Я выхватываю из холодильника бифштексы, бросаю их на сковородку. Тем временем готовлю заказ: беру фирменную коробочку, кладу в неё листочек салата, половинку лимона и посыпаю специями. Осталось положить бифштексы – можно звать мотоциклиста.

– Готово? – Адонис, самый шустрый из них, хватает коробку и исчезает в ночи.

Я расправляю плечи, собираясь передохнуть, но вздох облегчения застревает в горле: я вижу бифштексы, которые пофыркивают на сковородке. Боже! Что я натворила! Отправила на заказ пустую коробку. То есть не совсем, конечно – лимон и салат вещи вполне съедобные, но заказчик хочет бифштексы. А вот они – шипят себе на сковордке, как издеваются. Что делать? Куда девать вещдоки? Съесть?! Только бы не увидел повар, Фотий. Мы и без того, в пылу бесконечных разборок, хватаемся за сковородки, а тут ешё это… Давясь и обжигаясь, я уничтожаю улики.

Не успеваю проглотить последний кусочек, как на меня коршуном налетает Фотий:

– Бифштексы отправила?!

– Отправила, отправила… – уверяю я, с удовлетворением поглаживая себя по животу. Он же не спросил – куда…

Самое поразительное в этой истории, что заказчик, получивший коробку с лимоном, не пожаловался. Я продолжала работать, зарабатывая на хлеб, и всякий раз, готовя бифштексы, мысленно повторяла: спасибо, неизвестный гражданин!

Счастье

Работаю в отеле и дома у Косты и Дины. Работы много, но зато мой отель «Тритон» сияет как стёклышко и все туристы меня благодарят, выражая благодарность кто как может – словесно или деньгами.

С утра мыла холодильник и по неосторожности отломила пластмассовую детальку, что поддерживает полки. Мелочь – а неприятно. Главное, не забыть сказать Дине. Чтобы этого не произошло, решаю положить детальку на самое видное место. Не успевает Дина переступить порог, как я сообщаю: Дина, извини, но я сломала…

– Что? – беспокоится Дина.

– Сейчас. Я покажу.

– Как это называется?

– Я не знаю. Одну минуту…

Я напрягаю все свои умственные способности, пытаясь вспомнить, куда положила злосчастную детальку. Мы мрачно шествуем по комнатам.

– Натали, – вопрошает Дина, – что ты сломала? Телевизор?

– Нет.

– Телефон?

– Нет.

– Стиральную машину?

– Нет.

– О, Натали, – чуть не плачет Дина, – ты сломала сейф?!

В небе сгущаются тучи. Пахнет грозой. Наконец я радостно восклицаю: вот! – и протягиваю Дине пластиковый осколок.

– О, Натали! – восклицает Дина, и я вижу, что в душе её распускаются фиалки. – Ты сломала это? Только и всего? Не беспокойся, дорогая, мы скажем Косте – он купит новую.

Дина улыбается. Я – тоже. Мы обе счастливы, как никогда.

Плохой арбуз

Сегодня в отель приехала пара из Австрии, Франц и Хельга. Молодые и счастливые, совсем дети. Я не пожалела для них лучший номер с прекрасным видом на море. С утра поболтали, как водится, посмеялись, а вечером я встретила их в супермаркете. Вижу – Франц мнёт бока здоровенному арбузу. Увидел меня, обрадовался:

– Натали, как хорошо, что мы тебя встретили! Скажи, хороши ли арбузы на Санторине? Советуешь купить?

Я задумалась. Арбуз они, конечно, съедят. А кто будет корки выносить?

– Пожалуй, нет, – говорю я. – Не советую.

– Почему?

Я, тихо, чтобы не услышали продавцы:

– Химия…

Франц в ужасе роняет арбуз к ногам подруги.

– Что же нам тогда купить?

Я оглядываю полки:

– Возьмите лучше виноград.

– Какой?

– Без косточек…

Мой первый учитель

Страна – это язык.

Без языка чувствуешь себя младенцем и непостижимым образом впадаешь в возраст «почемучек», донимая окружающих неизменным «что это?» и «почему?»

Моим первым учителем греческого был Йоргос, человек двух лет. Я была для него загадкой: взрослая тётя, а говорить не умеет!

– Что это? – спрашиваю я, увидев бабочку.

– Петалюда! – радостно сообщает Йорго.

– Пента…лида?

– Нет, Натали. Петалюда!

– Петалюююда! – согласным дуэтом тянем мы.

Наш восторженный дуэт слышит вся улица. Мы оба счастливы: я – учителем, Йорго – ученицей.

– Что это?

– Алого! – (лошадь)

– Это?

– Лагос! – (кролик)

– Это? –