Закон бабочки - Наталья Сергеевна Володина-Саркавази

Деспина всегда подозревала, что Морелли только прикидывается ослом, а на самом деле всё понимает.

Полуобернувшись, она протянула руку, провела ладошкой по тёплой морде животного и почувствовала, как под рукой слабеют и разжимаются железные челюсти.

– Свобода! – закричала радостно Деспина и горное эхо повторило это слово, самое лучшее из слов. На радостях она обняла осла и чмокнула его прямо в нагретую закатным солнцем макушку. Морелли покивал головой, соглашаясь, что свобода всегда лучше неволи, и его тонкие копытца вновь застучали по каменистой дороге.

Бывают же культурные люди

Я ужасно нервничала, собираясь первый раз на работу в таверну. Не знаю, откуда появилась дурная традиция устраивать в первый день на новом месте какой-нибудь подвох, но она имелась.

Я не могу предвидеть размеров катастрофы, знаю лишь, что она неизбежна. Традиция, ничего не поделаешь…

С утра помогаю на кухне и вникаю понемногу в суть дела.

И вот – первый заказ. Двое приятелей заказали обычный обед: закуски, рыбу и вино. Я застилаю стол белоснежной скатертью, ставлю приборы. Мне, конечно, не хватает пока привычной ловкости профессионала, но ложки-вилки я разложила очень красиво. Довольная собой, иду за закуской: фасолью в красном соусе.

Наверно, я перестаралась с соусом.

Или не заметила ногу, торчащую из-под стола. Впрочем, не важны слагаемые, важен результат: свой первый выход в зал я ознаменовала тем, что вылила соус на брюки посетителя. «Ну, блин, покушал» – огорчился он, наблюдая, как ярко-алый соус растекается по белоснежной штанине.

Я готова провалиться сквозь землю Растяпа! Надо же под ноги смотреть! Из кухни выбегают хозяин с хозяйкой, рассыпаясь в извинениях, трут пятно. Да куда ж оно денется? Я уныло торчу возле стола, потом возвращаюсь на кухню. Что делать? Сразу вещички собирать или дадут доработать до вечера? Я вижу, как возмущён хозяин.

– Безобразие! – кипятится он, переворачивая рыбу, заказанную прятелями. – Зима. Февраль. А он брюки белые напялил! Нет, вы видели, чтобы зимой носили белые брюки? Ещё и ногу свою длинную на километр выставил. Кто ему виноват? Человек, если не умеет себя вести, всегда имеет проблемы. А ты не переживай! Ты у меня будешь лучшей официанткой!

Эти ноги, вечно торчащие в самых неожиданных местах, сводили меня с ума. Сколько я их поотдавила, пока приучила публику сидеть смирно! Но и без профессиональной хитрости, неизвестно откуда взявшейся, было не обойтись.

Бегу по залу с подносом, полным тарелок, и цепляюсь ногой за чей-то ботинок. Теряя равновесие, падаю на грудь хозяина ботинка и поднос плавно въезжает дяде прямо в ухо. Близко-близко я вижу искажённое гневом лицо, рот, готовый выкрикнуть что-то гневное… Опережая события, я страстно шепчу в ухо, пострадавшее от подноса:

– О, только тебя увидела – и закружилась голова!

– Красавица моя! – радостно восклицает дядя, и, освободившись от неожиданных объятий, лезет за кошельком.

«Бывают же культурные люди, – удивляюсь я, пряча деньги. – Получил в ухо да ещё и заплатил. Нет, иногда чаевые совсем нетрудно заработать…»

Что наша жизнь? Театр!

Вся жизнь – театр. И люди в ней актёры.

Не помню, кто из великих сказал это. Но сказал здорово.

Каких только ролей не предлагает нам жизнь! А жизнь за границей – тем более. Горничная, нянька, сиделка, журналист, музыкант, повариха, сборщица оливок – чего только не перепробовала я за годы странствий!

Роль официантки далась мне с трудом, и всё из-за языка, который не был уже враг мой, но ещё и не товарищ.

Как бы вы отреагировали, если б вам предложили отведать салат из… комаров? Каких? Варёных, конечно. С лимоном и оливковым маслом. Очень вкусно!

Этим монологом, блестяще разыгранным в интерьерах таверны «У Илиаса» я снискала себе славу Сары Бернар.

А всё из-за ничтожного, маленького «ди», слога, который я упустила в конце слова, сказав, вместо «кунупиди» – «кунупи». Сильно ли отличаются на слух эти два слова?

По смыслу же – весьма. Если первым называют цветную капусту, которую мы едим, то вторым – комара, который сам не прочь нас попробовать. На вкус и цвет товарищей нет.

Предложив, в изысканно-вежливых выражениях, отведать наши фирменные блюда: рыбу, запечённую на углях, каракатицу в красном соусе и салат из… комаров, я не поняла: что случилось? Я жду, когда посетители озвучат заказ, а они, вместо этого, развеселились, как дети – рот до ушей, хоть завязочки пришей. Я что-то сказал не так? Я так старалась! Всё утро учила роль… пардон, меню. Ища поддержки, оглядываюсь на хозяина заведения. Дождёшься от него поддержки, как же! Схватился за живот, за своей стойкой, и трясётся от смеха. Аж лысина покраснела.

Возникла пауза. Мне вспомнился «Театр» Соммерсета Моэма: «не бери зря паузу. А уж если взяла – держи». Ну, я и держу… А что ещё мне остаётся делать?

Моя фраза, передаваемая от столика к столику, расходится волнами смеха и докатывается до господина Косты, доброго друга нашей таверны. Он неожиданно хлопает в ладоши: «Браво, Натали!» Я раскланиваюсь. Занавес.

Пусть скажет спасибо!

Лена домывала посуду.

Ночная смена близилась к концу, и горькие мысли не давали покоя.

Стоило ли уезжать из Ташкента? Бросать дом, друзей, работу, чтобы мыть тарелки в Греции? Если б она знала, что невозможно найти приличную работу в тридцать лет, с двумя детьми да ещё без языка. Если б знала! «Голос крови, чёрт бы его побрал!», – чертыхалась Лена, домывая кастрюли. Хорошо хоть, что повезло с жильём. Хозяйка, кирия Анна, пустила её почти даром. По вечерам она присматривает за детьми и каждый день даёт им деньги на хлеб. А если есть хлеб – то жить уже можно…

Теперь молчит он, голос крови. Греки кажутся ей чужими и непонятными людьми. То ли дело было в Ташкенте? Дочь политэмигрантов, она никогда не имела российского гражданства, но это не помешало закончить институт и работать экономистом на заводе.

Её портрет красовался на Доске Почёта. Премии, путёвки, летний лагерь для детей… Всё было в прошлом. До тех пор, пока греки не потянулись на Родину, освободившуюся от власти чёрных полковников. Поехала и она.

От тяжёлой работы ныла спина. Буквально всю смену ей приходилось стоять, согнувшись над глубоченной алюминевой мойкой, и вылавливать со дна посуду, которую непрерывно сыпали официанты. Её бесили их масляные взгляды и пошлые намёки, но каково было убедиться, что и хозяин, старый козёл, туда же! Привыкнуть к этому было невозможно.

Лена высыпала в мойку последнюю порцию посуды и включила горячую