Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Баджи слушала, и с каждой перевернутой Чингизом страницей недоумение ее росло, перерастало в возмущение и гнев. В замысле пьесы, в том, как он воплощался в слова и действия персонажей, было столько пошлого, коробящего и оскорбительного, особенно для нее, жены офицера-фронтовика! Даже сама манера, с которой Чингиз читал, вызывала у Баджи протест.
— Это все, что ты увидел в наших людях? — вырвалось у Баджи.
После радушной встречи, какую ей только что оказали, этот невольный возглас прозвучал неожиданно и резко. Чингиз смутился, не зная, что ответить.
— Мы уважаем, Баджи-ханум, ваш ленинградский опыт, ваши тяжелые переживания, но очень хотелось бы дослушать пьесу до конца, чтоб составить о ней исчерпывающее и правильное мнение! — пришел на помощь Чингизу светловолосый мужчина, сидящий рядом с ним. Баджи удивило, что говорил незнакомец на правильном, правда несколько книжном азербайджанском языке. Он говорил дружелюбно, но чуть свысока, как взрослые говорят с детьми, хотя едва ли был старше ее.
— Извините… — пробормотала Баджи. И тотчас, как только Чингиз вновь принялся за чтение, наклонилась к уху Гамида, шепотом спросила: — Кто это?
— Это новый друг-приятель Чингиза, Андрей Скурыдин. Он окончил восточный факультет, работает научным сотрудником в филиале Академии наук. Говорят, способный человек.
— А что связывает его с нашим драматургом?
— Насколько я понимаю — совместный отдых в ресторане «Интурист»!
— Откуда он?
— Откуда-то эвакуирован к нам.
— А здесь, на читке, как он очутился?
— В Комитете по делам искусств рекомендовали ввести его в наш худсовет…
Но вот наконец прочитана последняя страница, пришла пора высказываться. Как нередко бывает в таких случаях, никто не торопится выступать — не сразу соберешься с мыслями, не сразу найдешь верный тон. А кое-кто, возможно, и побаивается Чингиза — он злопамятен, мстителен.
Томительное молчание прервал бодрый голос Телли:
— Давайте поздравим нашего Чингиза с его первой работой как драматурга! — И она захлопала в ладоши.
Телли была почти искренна, — в чертах героини пьесы Зумруд она нашла что-то напоминавшее образ Эдили. В свое время, талантливо сыграв ту роль, она затем с успехом исполняла сходные роли и в других пьесах. Хорошо бы уже сейчас сделать заявку на роль Зумруд!
Баджи встретилась взглядом со Скурыдиным. «Вот теперь, уважаемая Баджи-ханум, вы можете говорить сколько вашей душе угодно!» — прочла она в его серых холодных глазах и в ответ подняла руку. Да, есть у нее что сказать! Она не будет сейчас анализировать пьесу с точки зрения драматургии. Она затронет лишь один простой, но важнейший вопрос: есть ли в пьесе хоть доля правды?
Чингиз слушал молча, нервно пощипывая усики: иное рассчитывал он услышать сегодня о своей пьесе. Дернуло же эту ленинградскую воительницу явиться сюда именно в этот день и в этот час!
— Поверь, Чингиз, я искренне сожалею, что твоя пьеса не получилась, — завершила Баджи с неожиданной мягкостью.
Слова эти не утешили Чингиза.
— Я хотел показать многообразие, сложность, жизнеспособность наших советских людей… — угрюмо начал он, собираясь с мыслями, но его прервал Гамид:
— А показал ты вместо этого одни только их слабости и неприглядные черты!
— Я хотел разоблачить индивидуализм и показать оптимизм… — продолжал Чингиз, становясь на скользкую для него почву теоретического спора.
Ему стали возражать и другие. Он упорствовал, огрызался, но не сумев устоять перед натиском большинства, вконец приуныл. С обиженным видом потянулся он к портфелю, чтобы положить в него рукопись, но Скурыдин удержал его руку:
— Слишком строго, товарищи, судите вы об этой пьесе! Забываете, что это первый драматургический опыт автора. Вот вы, уважаемая Баджи-ханум, вспомните, таким ли уж безупречным был ваш первый выход на сцену, если сравнить с мастерством, какого вы достигли в дальнейшем? Уверен, вы могли бы сейчас с успехом сыграть любую из женских ролей этой пьесы и уже одним этим избавить ее от некоторых справедливо отмеченных вами недостатков!
Серые глаза снова встретились с глазами Баджи, и она подумала:
«К чему эта лесть? Куда он гнет?»
А Телли, задетая последней фразой Скурыдина, насторожилась:
«Стоило Баджи появиться в театре, как в ней уже видят кандидатку на любую роль!»
— Не забывайте также, что «Наши дни» — пьеса о современности, и это требует от нас известной снисходительности, — продолжал Скурыдин. — И наконец… — голос его приобрел многозначительную интонацию… — Учтите, что об этой пьесе уже есть мнение, диаметрально противоположное высказанному здесь, и исходит оно от одного весьма ответственного товарища.
Баджи вспыхнула: до каких пор творческие вопросы будут обсуждаться с оглядкой на высокое, хотя и чуждое искусству начальство? Интересно, однако, узнать, кто же этот ответственный товарищ? Не иначе как кто-нибудь из покровителей Чингиза?
Баджи была близка к истине: Скурыдин имел в виду одного крупного деятеля, о котором Чингиз говорил как о своем тесте и который в действительности был лишь дальним родственником жены Чингиза. Этот загруженный работой человек, сдавшись на почтительные, но настойчивые домогательства Чингиза, перелистал его пьесу и пробормотал что-то вроде одобрения — зачем обижать мужа родственницы!
— И вы считаете, — спросила Баджи с насмешливым вызовом, — что этот весьма ответственный товарищ разбирается в пьесах лучше, чем мы, актеры, режиссеры, профессиональные работники театра?
Чингиз неодобрительно покачал головой: за такие слова Баджи придется ответить! А Скурыдин спокойно, чуть менторским тоном произнес:
— Дело не в том, кто лучше разбирается в пьесах; охотно верю, что вы и ваши товарищи по работе имеете в этом большой опыт. Но часто театр принимает во внимание мнение руководящих товарищей слишком поздно — когда пьеса уже поставлена. Почему бы сейчас, во избежание дальнейших трудностей и разочарований, не учесть наряду с мнением профессионалов сцены и советы высококультурных людей, в данном случае — того видного товарища, которого я имею в виду?
«Ну и демагог же ты!» — едва не вырвалось у Баджи.
Молчавшие до сих пор актеры вдруг осмелели, все признали в пьесе множество недостатков. Спорили долго и в конце концов посоветовали автору основательно переработать его творение.
И все же, после выступления Скурыдина,
