Розы без шипов. Женщины в литературном процессе России начала XIX века - Мария Нестеренко

…алфавитный порядок был слишком демократичен: он уравнял бы всех <…>, попытка провести разделение по «табели о талантах» началась бы разногласиями, закончилась бы серией ссор и обид… Табель о рангах была спасительным выходом — именно в силу своей всеобщности[252].

Помимо служебной иерархии существовала также возрастная:

И для вечеров, предшествовавших созданию «Беседы», и для нее самой очень значимо деление на «старших» и «младших». Роль последних в качестве обязательных элементов включала молчание, почтение, благоговейное внимание, стремление перенимать опыт старших[253].

Строгая иерархичность служила внутренним каркасом «Беседы», однако при ее формировании основополагающее значение имели дружеские связи, проверенные временем приятельские отношения. Жихарев, описывая один из «добеседных» вечеров, назвал «младших» участников (себя он также включал в эту группу) «наша братья, мелкотравчатые стиходеи»[254]. В первую, «влиятельную» группу входили литераторы с высоким социальным статусом, обусловленным не только и не столько чинами и должностями, сколько авторитетом в обществе. Е. Э. Лямина пишет, что при взгляде на словесность

как дело государственной важности параметры качества, собственно литературных достоинств и т. п. могли отходить на второй план. С. П. Жихарев вспоминал: услышав как-то раз, что Шишков назвал Л. И. Голенищева-Кутузова «хорошим литератором», он осведомился о его трудах, которые были ему неизвестны. В ответ Шишков перечислил сочинения и переводы своего свойственника (главным образом книг по морскому делу и путешествий), закончив тем, что «во всяком случае», эти труды полезнее плохих од и других стихотворений братца его, Павла Ивановича[255].

Державина и Шишкова, корифеев беседного общества, помимо статуса «объединяло самосознание вельмож, вышедших из бедных дворянских семейств и добившихся почестей, званий и чинов собственными усилиями»[256].

Для «Беседы» были характерны отношения «патрон — клиент». У крупных деятелей общества были свои клиенты, которых они выделяли среди остальных: «Державин хвалил Жихарева, Захаров — Шулепникова и Д. И. Пименова, Шишков — Шихматова и А. П. Бунину»[257]. Однако похвала покровителя — не единственное, что определяло эти отношения.

Жихарев, находившийся под покровительством Державина, в «Дневнике чиновника» подробно описывает, как поэт с первой встречи принялся хлопотать о нем, внуке его приятеля С. Д. Жихарева.

Впоследствии Державин «продвигал» Жихарева как литератора, представлял его различным деятелям, которые могли быть полезными для него. В воспоминаниях Жихарев приводит несколько таких случаев:

У Державина нашел я великого Дмитревского, которому был представлен в качестве трагика. Певец Фелицы заставил краснеть меня похвалами моему «Артабану»[258];

…после ужина Гаврила Романович пожелал, чтобы я продекламировал что-нибудь из «Артабана», которого он, как я подозреваю, успел, по расположению ко мне, расхвалить Шишкову и Захарову[259].

Жихарев прекрасно осознавал значимость такой поддержки. Описывая один из тех вечеров у Шишкова, из которых впоследствии вырастет «Беседа», он отметил, что уже прибытие в одной карете с Державиным добавило ему веса в его собственных глазах и глазах окружающих[260].

Поэтессы Бунина, Волкова и Урусова были отнесены к «почетным членам» «Беседы», поскольку их нельзя было принять в действительные члены наряду с мужчинами, имеющими чины. Они участвовали в литературной жизни общества наравне с мужчинами: их сочинения читали и разбирали во время заседаний. Бунина и Волкова включаются также и в отношения «патрон — клиент»: их покровителем выступил сам А. С. Шишков[261]. Более всего внимания исследователей удостаивалась деятельность в «Беседе» Анны Буниной, Волкова и Урусова, как правило, только упоминались (как, например, в классической работе М. Г. Альтшуллера «Беседа любителей русского слова. У истоков русского славянофильства»).

Об Анне Алексеевне Волковой известно крайне мало. Даже у мемуаристов, на которых принято ссылаться при изучении «Беседы», сведения о Волковой почти отсутствуют. Она дебютировала в печати в 13 лет с сочинением «Весна» (Новые ежемесячные сочинения. 1794. Ч. 95). В 1794–1796 годах в том же журнале потесса опубликовала цикл стихотворений о сельской жизни, в которых, по замечанию А. Л. Зорина,

наряду с традиционными условно-поэтическими пейзажами и прославлением добродетели, уединения и душевной невозмутимости, встречаются не лишенные известной свежести конкретные зарисовки русского деревенского быта (устраненные при переиздании)[262].

В 1807 году Шишков издал по подписке сборник «Стихотворения девицы Волковой» (СПб.) со своим предисловием, чтобы облегчить бедственное положение, в котором осталась ее семья после смерти отца. Помимо описания социального статуса поэтессы, необходимого для получения финансовой поддержки, которая, как мы видим, была актуальна на протяжении всего творческого и жизненного пути Волковой, при печатании ее книги в 1807 году Шишкову нужно было еще объяснить издание стихов никому не известной поэтессы, а главное — убедить потенциальных читателей подписаться на издание.

Предисловие Шишкова — чуть ли не единственный биографический источник, из которого известно, что Анна Волкова была дочерью статского советника Алексея Степановича Волкова, который ослеп за десять лет до своей смерти, и что еще при жизни отца Волкова сочинила оду Павлу I:

…государь сей, призвав ее к себе, разговаривал с нею и, узнав от ней о долговременной и усердной службе отца ея, також и о состоянии их весьма недостаточном, пожаловал ему по смерть пенсион, но воспоследовавшая чрез несколько потом времени кончина господина Волкова лишила добрых и почтенных сирот сих вместе с отцом семейства и благодеяния монаршего, которое составляло почти все их имущество[263].

В этом предисловии Шишков формирует образ поэтессы — талантливой девицы, претерпевшей лишения, преданной своему отцу. О самих же стихах Волковой Шишков отзывается следующим образом:

…увидел я в одах ея певицу с дарованиями; в стихах ея, называемых ручеек, нежнейшую дочь, оплакивающую отца своего, <…> в других ея стихотворениях, таковых как утро, дружба, весна, осень, вечерняя беседа, гимн добродетели, и прочих, искусную описательницу природы, умеющую в легких и приятных стихах изливать нежные чувствования, к каковым женское сердце всегда способнее бывает, нежели мужское[264].

Шишков характеризует