Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен

Ургенча, а затем пошли под покровительство персов, где и были приняты и размещены у границ астерабадской земли, против узбеков, там, где он втянул в свои интересы и калмаков; по другим причинам для них, чтобы потребовать назад тех туркменов или, по крайней мере, добрую часть их, как недавно принадлежавших им, но с тех пор убежавших подданных. Кроме этого, еще добрую сумму звонкой монетой, также под видом признания, относительно чего король тоже им не в чем не пошел навстречу, так как король и другим князьям Балха и Бухары, что касается таких требований и других, тоже не дал желаемого ответа, а им прямо отказал, с прибавлением, что король Персии не платит дань, что поистине было сказано великодушно и по правде.

Ввиду этого дальнейшего отчуждения узбеков по отношению к персам по причине отказа не трудно было князю Анушех-хану поощрить калмаков вместе с другими князьями Бухары и Балха к общей войне с персами, заключив с ними взаимный союз, чтобы вместе напасть на области Хорасан и Астерабад, и завладеть ими, и разделить затем между собой так, как они об этом договорились. Притом, чтобы теснее сузить свои связи доброй дружбой и согласием, дать в жены Анушех-хану дочь Абдулазиз-хана, князя Бухары, и его брату Субхан-Кули-Хану, князю Балха, — дочь этого ургентского принца.

И хотя теперь между этими тремя князьями был заключен такой крепкий союз и он был подтвержден еще двумя браками, /W 429/ все же оба эти князя Бухары и Балха не полностью доверяли другому принцу Ургенча, думая еще, что этот союз не всерьез и что он втайне был предан персам, а также что он пытался их этим втянуть в Персию с большой военной силой, чтобы во время их отсутствия вторгнуться в их страны и попытаться их себе подчинить. На основании этого недоверия они со своей стороны не хотели согласиться на вооружение и вторжение в первый год, а требовали от него, чтобы он в этом году один совершил набег, чтобы убедиться в его верности и доказать, что он настоящий и истинный узбек, ибо они считали эту войну против персов очень выгодной, и чтобы в будущем году затем вместе, каждый со своей собственной армией, одновременно, с разных сторон вторгнуться в это государство, разрушить его и, возможно, продвинуться дальше вперед.

Принц Ургенча на это тогда согласился и пришел сперва в 1667 г., нагрянул с армией в 8 000 всадников в области около Мерва и с немалой добычей из скота и людей вернулся оттуда в свою страну, причем, его никто не мог остановить. Однако это вторжение не подняло такого шума, как произвел этот принц на следующий год, то есть в 1668 г., внутри и около Астерабада, вместе с калмаками, с несравненно большей силой, чем прежде, где он произвел ужасное разрушение и уничтожение, а также и большую резню людей; и оттуда они унесли необыкновенно большую добычу и очень много пленных, свирепствуя довольно долго в этих областях, пока большой начальник этой области Ажафер-Хан не собрал около себя достаточного количества людей и не видел возможности противостоять им; в то время как узбеки Бухары и Балха со своими разбойными бандами, тоже на расстоянии 20 миль от Мешхеда, уничтожали все, что только могли, и дальше увезли оттуда много людей и скота, не входя снова в страну и не захватывая новых мест.

И все это происходило в то время, когда козаки, или казаки, вторглись в Гилян и Мазендеран, там тоже немало свирепствуя, так что король Персии как с севера, так и северо-востока, со всех сторон одновременно подвергся нападению и не мог справиться повсюду; кроме того, также не было надлежащего наблюдения в государстве и первый придворный чиновник военных дел и порядка не был особенно способным справиться с такими делами. И, хотя Ажафер-Хан Беглер-беги, или главный начальник Астерабада, не был достаточно силен и считал, что не стоит идти против людей Ургенча и калмаков ввиду большого неравновесия сил; однако, ввиду того, что король его упрекал и обвинял в невыполнении своего долга, что он так дал волю этим разбойникам и ничего не предпринял против них, и Его Величество этим немало опечален и грозил ему немилостью, если он не предпримет мер, он собрал столько народа, как было возможно, которые однако составили не более, чем несколько сотен человек, в то время как враги составляли силу во много тысяч, и решил, таким образом, в этом слабом положении и при плохих шансах наступать скорее потому, что его подгоняли и от отчаяния, чем потому, что считал это полезным и выгодным, так как он действительно считал это необдуманным и безрассудным делом. Но так как он считал неизбежным, что он еще дальше откладывает борьбу и ничего не предпринимает, что Его Величество и знать припишут ему малодушие и что он иначе не сможет спасти свою голову, то он бешено набросился на врага, которого тотчас пересилил и победил. Погибло со стороны персов 279 человек, в том числе люди знатные: сам господин Джафер-Хан, а также некий Ахмед-Хан, по рождению Лор; кроме того, еще два султана и два юзбаши, или главаря, — свыше 100. Людей Ургенча и калмаков вместе было потеряно не больше 36 человек. Они затем с хорошей добычей вернулись в свою страну.

Выяснилось после их ухода, что среди калмаков около третьей части /W 430/ было туркменами, из которых некоторые принадлежали к Ургенчу и калмакам, другие были независимы, а также многие, которые сами были подданными персов, были заодно с калмаками и ради добычи прятались среди них, возвращаясь, таким образом, как прирученные волки, обратно к своей врожденной дикости и варварской природе, в доказательство тому, что на них можно мало рассчитывать. В связи со всем этим и предложили в персидском дворе, чтобы тех туркменов либо совсем истребить, либо переместить внутрь страны. Персы, чтобы исключить все возможности дальнейшего бунта, решили обезлюдить земли у границ с земелями ургенчев и калмаков, которые заняли эти персидские туркмены, а также лишить их воды и посевов и дальше оставить их совершенно пустыми, чтобы узбекам и калмакам с той стороны было бы невозможно или, по меньшей мере, очень трудно, напасть на Персию.

Далее, так как после полученных результатов обычно лучше видны ошибки и виднее, как вести дела с наибольшими шансами на успех, то посчитали при дворе, что было большим упущением, что Хилич-Хан, беглерби, или великий (главный) начальник Мешхеда, который со