Пустующий трон - Кен Лю

стоять, застыв на месте как вкопанный. Он нежно стиснул шелковый платок и почувствовал внутри твердые восковые логограммы. Поднеся платок к носу, он вдохнул аромат свежих одуванчиков с легкой ноткой песчаной розы.

Церемония награждения, вопреки ожиданиям, вышла довольно скучной. Тифан Хуто отказался присутствовать при таком унижении. Лоло и Сэка вручили вдове Васу логографический знак «Первый в Гинпене», написанный лично магистратом Дзудой. Тесон помог матери вскарабкаться на сцену. От избытка эмоций у старой женщины подкашивались ноги. Она позвала Лодан, Мати, Одуванчика, Кинри и всю Цветочную банду, чтобы разделить с ними момент триумфа.

– Без изобретений и умений моих друзей, – начала речь хозяйка заведения, – «Великолепная ваза» не только бы не сумела победить, но и вообще прекратила бы свое существование. Вся семья Васу клянется следовать этому знаку и обещает, что наше заведение навсегда останется гордостью Гинпена.

Справедливости ради стоит отметить, что не всем в городе понравилось финальное представление «Великолепной вазы». Многие отставные солдаты жаловались, что поездка в вагонетке попахивала пропагандой льуку. Как можно продвигать вражеские мифы, когда Дасу и Руи остаются в руках неприятеля? Немало недовольных ученых также грозили ресторану бойкотом.

– Люди свободны говорить все, что им вздумается, – ответила на это вдова Васу. – Я не изменница родины, и этим все сказано.

Тем не менее она приказала пожертвовать месячную выручку монахам-целителям из храма Руфидзо, занимающимся лечением ветеранов и их семей.

Вечером в ресторане состоялось пышное празднование. Все уволившиеся было сотрудники вернулись обратно на работу, и старший повар Нэфи Эдзуго приготовил свои коронные блюда. С поздравлениями к Тесону и вдове Васу пришли члены жюри и сливки гинпенского общества. Даже магистрат Дзуда принял приглашение стать почетным гостем. Поскольку соревнование окончилось, никто теперь не мог обвинить его в покровительстве одному из участников.

Но, как всегда бывает, когда на банкет приглашаются представители власти, магистрату Дзуде пришлось выступить с речью. Этот словоохотливый и начитанный моралист высказался о взаимоукрепляющих связях правительства и частных предприятий. Он говорил без умолку, мечась от одной темы к другой, как бык между кустиками клевера. Добрые дела императрицы Джиа, мудрость премьер-министра Кого Йелу, уроки Единственного Истинного Мудреца Кона Фиджи, особое место «Великолепной вазы» в жизни города, важность изучения истории и экономики, трудности работы магистрата в густонаселенном Гинпене – ничто не осталось без внимания. Поделился Дзуда и забавной историей из собственной жизни, случившейся в его любимом боамском ресторане в те времена, когда он был еще студентом, а затем почетный гость вспомнил, как пару раз посещал «Великолепную вазу»…

Пока магистрат болтал, у других важных гостей на верхнем этаже пиво успело остыть в кружках, а в животах заурчало. Но выбора не было: приходилось сидеть в позе мипа рари, сдерживать зевоту и внимательно слушать. Никому нельзя было взяться за палочки и притронуться к кружкам, пока говорил глава города.

Цветочная банда и Одуванчик предусмотрительно расселись на первом этаже, подальше от магистрата и других важных шишек. Кинри порадовался, что последовал их примеру, несмотря на уговоры вдовы Васу сесть за главный стол. Теперь все друзья за большим круглым столом наслаждались прекрасной едой и теплым рисовым пивом.

– Было довольно рискованно развлекать посетителей историей о льуку, – заметила Рати Йера. – До сих пор не верю, что это сработало.

Изначально банда планировала устроить представление о судьбоносном покушении Луана Цзиаджи, любимого сына Хаана, на императора Мапидэрэ. Этот героический поступок, вдохновивший молодого Куни Гару, должен был стать искрой, от которой разгорелись бы патриотические чувства хаанцев, дав «Великолепной вазе» преимущество в поединке.

Но, увидев, насколько разнятся мнения гинпенцев о Мапидэрэ, Одуванчик и Кинри предложили поменять сюжет на нечто противоположное.

Сперва Цветочная банда – и в первую очередь Мота – рьяно противились подобному предложению. Как история о льуку, заклятых врагах дара, недоумевали они, может понравиться горожанам?

– Льуку наши противники, но мы мало что о них знаем, – сказала на это Одуванчик. – Люди любопытны. Кинри поведал мне эту легенду, и она теперь не выходит у меня из головы. Я чувствую, что она тронет гинпенцев.

– Одного любопытства недостаточно, чтобы преодолеть отвращение к злодеяниям льуку, – возразил Мота. – Почему мы вообще должны брать их историю?

– А почему император Рагин позволил развиваться культу Гегемона? – спросила Одуванчик. – Ведь и ему, и многим жителям Дара претило то, что делал этот человек.

На это у Моты не нашлось ответа, и девушка продолжила:

– Думаю, дело в том, что в своей собственной истории Гегемон был не злодеем, а героем, причем могучим. Любые рассказы о героизме и самопожертвовании во имя идеалов вдохновляют. По той же причине мы любим истории о маршале Гин Мадзоти, хотя ее признали государственной изменницей. Когда Дара оказался на грани пропасти, она пожертвовала ради него своей жизнью.

Мота молчал.

– Парад Тифана Хуто – пародия на то, что в действительности значит быть дара и быть льуку, – рассуждала Одуванчик. – Но, на мой взгляд, самое сильное впечатление производят не пародии, а правдивые истории – хотя бы отчасти. Если ты изображаешь врага в неприглядном свете, то и себя тоже. Так почему бы не рассказать правдивую, вдохновляющую историю о льуку?

– Но это же льуку! – Мота сглотнул подступивший к горлу комок. – Они…

– Я не говорю, что история льуку есть непреложная истина, – спокойно возразила девушка. – Это та история, которую они рассказывают сами о себе, их сюжет о сотворении мира. Равно как понимание мифа о Гегемоне не подразумевает прощения Гегемона, так и понимание мифа о появлении льуку не означает, что мы забыли о беженцах и о тех, кто пострадал на захваченных островах и до сих пор страдает там.

Кинри смотрел на Одуванчика со смешанными чувствами. Он не ожидал, что легенда об Афир и Кикисаво так глубоко тронет ее. Когда девушка поделилась с ним своей идеей, юноша внутренне разрывался: с одной стороны, опасался, смогут ли они правильно рассказать столь важную для него историю, а с другой, надеялся, что Одуванчик окажется достаточно великодушной, чтобы он смог наконец раскрыть ей правду о своем происхождении.

– Мифы о сотворении мира имеют особое значение для любого народа, – между тем продолжила она. – В этих мифах рассказчики всегда герои, а не злодеи. Император Рагин верил, что мы можем одолеть врагов лишь тогда, когда сумеем взглянуть на конфликт их глазами, когда поймем, почему в своих историях они герои и ради чего сражаются. Поэтому ему удалось избежать истребления остатков армии Гегемона в Рана-Киде, отправив к ним женщин с Кокру. Только поняв историю льуку, мы перестанем видеть их в карикатурном свете и тем самым