Пустующий трон - Кен Лю

Там их попросили подняться по очень высокой лестнице. Внутри было темно, хоть глаз выколи. Привыкнув к темноте, мальчик понял, что в шатре установлен бамбуковый каркас, разделенный на отсеки, прикрытые шелковыми занавесами. По всему периметру каркаса тянулся длинный деревянный рельс, поднимаясь и опускаясь, словно змея. По похожим рельсам в шахтах возили вагонетки.

Взобравшись по лестнице, Пимиэ и остальные очутились на платформе с перилами. Они находились очень высоко, почти под самым потолком. Перед ними на рельсе стояла длинная тележка с сиденьями.

Кинри показал гостям, как правильно рассесться и пристегнуться. Затянутый ремень плотно держал Пимиэ в кресле, не позволяя ни встать, ни пошевелиться. Другие гости озабоченно переговаривались.

– Что бы ни случилось, не ослабляйте ремень, – предупредил Кинри. – Я гарантирую вашу безопасность.

Пимиэ хотел было задать вопрос, но Кинри уже отошел от тележки и кивнул стоявшему у длинного рычага рабочему. Тот потянул за рычаг, и тележка двинулась вперед.

Скатываясь по рельсу, она набрала скорость. Гости дружно ахнули. В темноте ощущение ускорения и падения одновременно захватывало и пугало.

Сверху раздался громкий голос. Говорил Кинри, пользуясь системой резонирующих труб – почти таких же, какие имелись на городе-корабле пэкьу Тенрьо, – что позволяло быть услышанным во всем шатре.

– Давным-давно, еще до появления людей, называющих себя людьми, до появления богов, океанов, островов и вулканов, мир представлял собой мутный молочный бульон, где свет был неотделим от тьмы, а жизнь от нежизни.

Ровный уверенный голос немного успокоил людей. Не обращая внимания на треплющий волосы ветер, гости прислушивались, и голос сопровождал их, покуда они все быстрее неслись навстречу неизвестности.

– Однажды длинношерстная корова, старшая из великанов и чудовищ, выпила молоко вселенной. Молоко свернулось и разделилось, и родилось первое живое существо – волк.

Над головами раздался оглушительный вой, во мраке сверкнули молнии, на миг осветив яркими вспышками пространство вокруг тележки.

Пимиэ рассеянно подумал о том, насколько мощный шелкомоторный генератор потребовался, чтобы создать такие разряды, но тут же завопил вместе со всеми, увидев, что тележка на полном ходу несется навстречу препятствию – гладкой голой скале, похожей на лунный лик.

Мальчик зажмурился и съежился, насколько позволял ремень, ожидая, что в грядущий миг его расплющит в лепешку…

…Но они благополучно промчались сквозь скалу, на поверку оказавшуюся лишь шелковым занавесом, и очутились среди клубов белого тумана. Туман был ярко освещен – Пимиэ решил, что солнечный свет направлялся сюда при помощи зеркал, – и в нем можно было смутно различить очертания гор, степей и сияющих озер.

Туман смягчал контуры, и мир выглядел свежесозданным, еще не окрепшим, как прозрачное тельце недавно вылупившейся цикады.

Тележка замедлила ход и загрохотала, проезжая по рельсу сквозь туман. Пейзаж был нарисован так, что казалось, будто пассажиры висят в воздухе. Для большего эффекта их время от времени обрызгивали водой из спрятанных шлангов.

Голос продолжал рассказывать о меняющих облик богах и могучих чудовищах с акульими зубами и волчьими когтями, о людях, ютящихся в степях без огня и пищи.

Тележка ехала дальше, и сцены менялись, иллюстрируя повествование. Вдруг тележку как будто подхватила невидимая рука великана и подняла на высокий склон, к очередной преграде у самого потолка.

Пимиэ схватился за кресло покрепче…

…Мир вокруг окрасился в цвет темного аквамарина, по искусственному морю грациозно поплыли громадные тени, то прячась среди бумажных кораллов, то вновь появляясь над ними.

Голос рассказывал о сражении Кикисаво и Афир с большим китом Пэтеном. Тележка дрожала, раскачивалась, ныряла вниз и вновь поднималась над искусственным океаном, заставляя пассажиров почувствовать напряжение мифической битвы с богом-пройдохой.

Слева разверзлась гигантская пасть, намереваясь проглотить зрителей. Тележка резко повернула, приподнялась и сделала петлю сквозь морскую гладь. Пассажиры осознали, что едут вниз головами, а в креслах их удерживают только центростремительное ускорение и ремни. Пимиэ закричал вместе с соседями и закрыл глаза, когда тележка угрожающе накренилась.

– Десять дней и десять ночей Кикисаво и Афир сражались с великим китом, не уступая ему ни на дюйм. Волны от их борьбы обрушивались на берег, выбрасывая на песок несметное количество морских обитателей, становившихся добычей береговых племен.

Несмотря на ужас, Пимиэ отважился вновь открыть глаза и увидел вокруг невероятное. Сердце подпрыгнуло в груди, и мальчику захотелось, чтобы это путешествие как можно скорее закончилось и в то же время продолжалось вечно…

Перемещаясь между пространствами, Пимиэ с другими пассажирами пережили историю сотворения мира по версии льуку и агонов. Они летали на спине гаринафина, прятались от ливней и вьюг в открытой степи. Продирались через бесконечную знойную пустыню юга и леденящие до костей морозные равнины севера. Стали свидетелями подлого предательства богов и безграничной находчивости и смелости двух друзей-смертных. Они кричали от радости и от страха.

Посетители не просто выслушали рассказ; они прочувствовали его всем своим телом, когда тележка преодолевала кульминационные пики и крутые повороты истории, бросала их в глубины отчаяния, чтобы затем поднять на вершину восторга, позволяла расслабиться в моменты мирного созерцания и тихой беседы, после чего уносила в сюжетные петли, заставляя с нетерпением ожидать развязки. Проезжая в тележке по рельсам, пассажиры как бы сами становились прославленными мифическими героями.

Когда тележка прогромыхала обратно к стартовой площадке, Пимиэ понял, почему первые зрители выходили в таком трепете и замешательстве. Увиденное действительно невозможно было описать словами. Ему сразу же захотелось вновь забраться в тележку и еще раз пережить эту историю. Но в ответ на все его мольбы Одуванчик лишь с улыбкой помотала головой. Нужно было дать и другим гостям возможность посмотреть.

– Какая ты молодец, – сказал Кинри Одуванчику, когда мальчик вышел. – Эти картины… гаринафины… вода… все это так прекрасно.

Одуванчик не спала двое суток, создавая декорации для представления, после чего Рати Йера увеличила их при помощи проектора, а художники-умельцы перерисовали в новом масштабе внутри шатра.

Кинри хотел похвалить девушку за то, как красиво она сумела воспроизвести услышанную от него историю, но к горлу вдруг подкатил ком, и ему удалось промямлить лишь нечто невнятное.

– К хорошей истории легко сделать иллюстрации, – улыбнулась Одуванчик. – Может быть… пришло время поведать друг другу наши истинные истории?

Сердце Кинри бешено забилось. Он не знал, что и ответить.

Одуванчик вложила ему в руку платок:

– Прочти это, когда будешь готов рассказать мне правду. – Она с тревогой посмотрела на юношу. – Возможно, мне даже еще страшнее, чем тебе. Но я вижу тебя таким, каким ты хочешь казаться, и надеюсь, что ты тоже видишь меня такой, какой я хочу казаться.

После долгой паузы Одуванчик повернулась и ушла. Кинри остался