Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из этого города он послал через жреца, которого называют лама, или ламас, письмо синскому императору на тартарском языке, хотя и варварском и в их невежливым стиле, и в нем предупредил императора в кротких и покорных выражениях, что он начал войну из-за несправедливости, причиненной ему синскими наместниками, но он готов вернуть город Кайен и все, что он занял, и полностью сложить оружие, если его выслушают и он получит возмещение убытков, нанесенных ему несправедливостью. Но синский император передал дело наместникам, которые даже не удостоили ответом нового тартарского короля, который после смерти отца был посажен на престол.
Он очень горевал о смерти отца, убитого синским наместником и поклялся, что отомстит за его смерть кровью 200 тысяч синцев, так как у тартар существовал прежде обычай при сожжении тела великого господина убивать женщин и рабов. Этот обычай теперь у них мало распространен, может быть, из-за влияния синцев.
Но эта тартарская война, причинявшая синцам столько хлопот, начала ослабевать и почти прекратилась, так что синцы освободились от страха потерпеть еще большие убытки, а западная часть Ляотунга была прочно укреплена вдоль границ сильными войсками, препятствовавшими дальнейшему вторжению тартар, занявших восточную часть этой области. Но самая большая опасность возникла после, со стороны синских мятежников и разбойников внутри самой Сины. Они-то наконец ее и погубили и передали восточным тартарам[63][64].
Императоров тартаро-ниухского происхождения в Сине не хоронят, а по обычаю Восточной Тартарии сжигают. Костер жгут частично из дерева, но в основном из бумаги, употребляя для этого невероятно большое ее количество, ибо кроме тела сжигают еще и всю мебель, принадлежавшую императору, а также и сокровища, и все, чем он пользовался при жизни, исключая животных. Говорят, что при сожжении тела последнего императора пригнали и слонов, /W 38/ украшенных драгоценными камнями, 300 лошадей и 100 мулов, нагруженных императорским имуществом. Все это богатство было выгружено на бумажный костер, и не нашлось такого храбреца, который посмел бы унести что-нибудь оттуда. Все сожгли дотла. Если серебро и золото остается, его собирают и меняют на бумагу, чтобы тем почтить душу покойного. Расходы на этот костер дошли до 7 000 рейхсталеров, а сожженного имущества было гораздо на большую сумму. Домашние императора добровольно пошли на смерть через обезглавливание, чтобы служить ему и на том свете. Существовал обычай: если не находятся добровольцы, брать для этого рабов».
Здесь заканчивается вышеупомянутое письменное изложение.
У тартар Ниухе, говорит еще и священник Грубер[65], также существует обычай сжигать тела знатных людей на костре, а не хоронить их после смерти. Огонь пожирает всю мебель покойного, одежду и драгоценности. У них есть поверие, что все это принесет пользу душе покойного. Он же говорит, что вместе с телом королей сжигали еще несколько человек.
Многие из жрецов в Тартарии носят на голове митру, но часто они ходят с непокрытой головой и даже босиком, а называют их бонзами. Там встречаются и женские монастыри, построенные на почти недоступных горах. Эти женщины лишь иногда выходят с целью сбора подаяния, но только с разрешения главы. Для этого выбирают самых старших. Они дают обет целомудрия, бедности и послушания, ходят с обнаженной головой, волосы кругом бриты до ушей. Одежда их очень похожа на одежду бонз, но она красного цвета, а одежда бонз серая.
Жрецы Ниухе при богослужении и жертвоприношениях носят красные или желтые ризы с длинными широкими рукавами.
Тартары делают сыр в форме баранки, как и мы, нанизывают его и так продают. Сыр крепок, как камень, и прежде чем его есть, вешают его над огнем, после чего он размягчается, как воск.
Интересно, что синцы почти ничему не хотят научиться у тартар. Тартары хоть и не очень любознательны, однако живущие в Сине приспосабливаются к синским обычаям.
Музыка тартар состоит из рукоплесканий и ударов по металлическим предметам.
Тартары в Сине передвигаются на маленьких, запряженных парой мулов двухколесных повозках. В них сидят знатные дамы, а следом за ними едут верхом женщины, вооруженные луком и стрелами.
Тартары страстные охотники, а синцы нет.
Женщины Ниухе жуют табак, как и мужчины. Первые носят на плече мешочек с трубкой, а у последних он прицеплен к поясу.
Один господин, который раньше был главой дел нидерландского общества в Сине и находился в городе Хоксиу, рассказал мне, между прочим, что когда тартары завладели этим городом, он заметил, что среди них много одноглазых; у всех лица круглые, и похожи они больше на европейцев, чем на синцев.
Корейцы должны ехать через Хоксиу, когда приезжают в Сину, так как тартары не пускают их через Ляотонг. Нижние синцы называют всех тартар ляотунцами, очень уважают их и боятся, по крайней мере, в прежние времена их именем пугали детей. Тартары часто носят свои кафтаны мехом наружу. У них красивые, разрисованные снаружи палатки из четырех или пяти помещений. Он видел, как один лама-посланник проезжал через Хоксиу. Тартарские женщины украшают голову павлиньими и другими красивыми перьями, цветами, делают локоны. Тартары, как и христиане, уже разрезанное мясо едят ножами, вилками, а также руками, а синцы — палочками. Но им понравилось, когда они увидели, как принято у немцев подавать на блюдах большие куски мяса. Многие тартары были наряжены в дорогие меха. Корейцы, зная, что тартарам нравятся красивые, рослые мужчины, посылали с посольством, которое они должны были ежегодно в знак своего подчинения отправлять ко двору Пекина, хорошо сложенных людей высокого роста.
/W 39/ Тартары едят много сала и ежедневно свинину. Многие из них перенесли оспу. Они украшают себя волосами каких-то животных, вроде коровы; их привозят из Тартарии. Тартарские женщины ездят верхом, как мужчины, в сапогах.
Следуют отдельные замечания из дневника путешествия в Пекин в 1686 г. нидерландского посла относительно некоторых дел, а также сообщения синских тартар
В Сине спрашивали очень подробно, каким образом были приняты наши послы при дворе в Москве, и
