Имя Кати - Павел Николаевич Губарев

Кате хотелось. Наконец Катя проснулась и, ругая себя, побрела в туалет. Было холодно, Катя стучала зубами и обещала себе больше никогда не пить столько кока-колы на ночь. Когда она вышла из туалета в коридор, то чуть не врезалась в невысокую девушку, державшую ночничок, светивший неярким молочным светом.

Катя узнала девушку по глазам: Галя редко мигала и смотрела пристально, будто только что задала вопрос и ждала от тебя ответа.

— Не пугайся, — сказала Галя. — Держи шаль.

— Спасибо, — сказала Катя. — Ты что здесь делаешь?

— Да. Об этом я хотела поговорить: что мы здесь делаем? Что я здесь делаю? Что ты здесь делаешь? Что здесь делает Джо? Чего он хочет от тебя? Ты думала об этом?

Катя зевнула.

— М-м-м. Я не уверена, что готова сейчас…

— Да, никто ни в чём не уверен. Все мы здесь недоверы, полуверы, бессердечно умничающие, слепо умиляющиеся, сочувственно добродеющие и тщеславные полемисты.

— Что-что? — спросила Катя, подавив очередной зевок. Галя взяла её под локоть — точно как Джо сегодня днём — и отвела к окну.

— Как думаешь, почему у Джо такой взгляд? — спросила Галя.

— Не знаю… А что?

— ОН собрал нас здесь не потому, что мы избранные. Мы — осколки, мы ущербны.

Катя не сразу сообразила, что Галя, когда сказала «ОН», имела в виду не Джо, а Посланника.

— Джо, конечно, был первым. Не значит ли это, что он самый порочный? Первый среди осколков?

— Порочный? Что он такого делал?

— Покупал любовь за деньги.

— Ну не любовь, дружбу.

— Это то, что он обычно рассказывает. А рассказывает он не всё. Каждому из нас есть что прятать. Но нашему лидеру приходится прятать больше других. Не подумай, что я его не люблю или копаю под него. Но я призываю тебя, Катерина, быть осторожной.

Катя поёжилась. Сон окончательно прошёл. Галина шаль слабо пахла то ли духами, то ладаном, ли ещё чем-то приятным. В соседнем офисном здании светилось одно окно: кому-то тоже не спалось.

— Погоди, — сказала Катя, — я не понимаю, почему ты считаешь, что мы какие-то ущербные, раз пришли сюда. Может, нас выбрали, потому что мы как раз особенные.

— «Бог спас нас и призвал нас Своим святым призывом не по нашим заслугам, но для исполнения Своей цели».

Катя посмотрела на Галю, чтобы убедиться, что на той нет очков: Катя уважала людей, которые могут приводить цитаты, не читая их с экранчика переносного устройства, а по памяти. Сама Катя редко могла запомнить больше двух строчек, если речь шла не о песнях.

— Но… — Катя запнулась. Она не хотела спорить с Галей о боге. Катя ничего не знала о религии, не считая того, что говорил об этом Боуи. Но Боуи жил сто лет назад, когда люди «верили в странные вещи и любили пришельцев», цитируя его самого; но даже с Боуи Катя была знакома не по первоисточникам, а со слов электронного разума, который был обучен по песням и интервью давно умершего певца. Лицом для разума выступал человек, внешность, голос и неровные зубы которого были скопированы с настоящего, древнего Дэвида Боуи. Кате иногда было интересно, что этот новый певец за человек такой: помнит ли он своё настоящее лицо? Впрочем, сам Боуи не помнил, как он выглядел на самом деле: так часто он перекрашивался и переодевался, изобретая новый образ. Наверное, он был бы доволен, что воскрес. И всё же…

— Джо всё время покупает сладости, — сказала Галя. — Вся эта газировка, мороженое, конфеты. Но я считаю, Приют — не пища и питие, но праведность, и мир, и радость во Святом Духе. Сегодня весь вечер я молилась и читала Писание, Сандра работала над картами, Сыр, Плёнка и Бонзо изучали криминальные сводки. Реактор чинил водопровод. Ал, Черепаха и Ротор изучали университетский курс робопсихологии, пытаясь разобраться в происхождении Посланника. Другие ребята тоже были заняты, как пчёлы. Никто не сидел без дела. Только Джо смотрел кино. Всё тот же чёрно-белый фильм, который он видел сто пять раз только на моей памяти. И если бы он перед этим не привёз сладости на кухню, то и на кухне не было бы праздных собраний.

Кате показалось, будто её кто-то ущипнул изнутри: это было чувство вины. Весь вечер она веселилась с Оди и Кью, в то время как другие ломали голову над задачей Посланника.

— ОК, — сказала Катя, — я согласна. Не очень хорошо было сидеть без дела.

— Ты недавно с нами, — примирительно сказала Галя, — ты научишься. Я только прошу тебя быть поосторожнее с ним, деточка.

— Э-э-э…

— Мы все части одного целого.

— Да, и…

— Не все про это помнят. Про это важно не забывать. Мы осколки, так?

— Можно, наверное, сказать и так.

— «Мы же все, открытым лицом, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа».

— Я бы сказала…

— «Избегай безбожных и пустых разговоров, потому что те, кто этим занимается, отдаляются всё дальше и дальше от Бога», — сказала Галя и обняла Катю. Катя несмело обняла девушку в ответ. Галя чмокнула Катю в щёку, мягко забрала у неё шаль и не прощаясь пошла прочь, но остановилась, сделав три шага.

— Ах да, — сказала она. — Есть версия, что у Джо такой странный взгляд, потому что он всё время видит танцующего дьявола. Прямо перед собой.

Галя ушла. Катя обхватила себя руками. Она начала замерзать, но ей хотелось ещё постоять у окна, чтобы мысли немного успокоились и голова очистилась, как взбаламученная вода в озере.

«Я ненавижу сплетни в виде версий», — вспомнила Катя. Это любил цитировать папа. Тоже какой-то певец, но русский. Папа… вот бы с кем поговорить. Он бы точно знал, что сказать, как успокоить. Иногда Кате казалось, что она похожа характером на папу. Иногда — что совсем не похожа. Иногда — что её голова это кубик Рубика, и когда она его соберёт, то станет такой же мудрой, как папа.

«Может, в этом моя ущербность? У меня нет родителей. Я осколок. Робот почувствовал это и подошёл ко мне. Может, он хотел бы стать мне вместо отца, но ведь не бывает так, чтобы