Взгляд за линию фронта - Валерий Прокофьевич Волошин

— Вполне возможно, — забеспокоился Бондаренко, — это может быть версией. Ну и каков твой дальнейший анализ?

— Самый что ни на есть простой, комбат. Наблюдаю, изучаю людей… Не нравится мне, честно тебе скажу, Бобренев.

— Ну, это ты загнул. Струсил, конечно, он тогда, но ведь мальчишка еще, с кем не могло случиться. Технику связи знает, поэтому я по просьбе Осинина его в состав радиомастерской сейчас включил. Не истопником же его все время держать!

— Вот-вот… Только ты не видел, какая мина разочарования у него на лице была, когда он узнал, что зачислен в бригаду Веденеева.

— Еще бы. Со старшиной у Бобренева старая «любовь»…

— А я думаю, не поэтому. Для таких, как Бобренев, в кочегарах быть да на подхвате куда сподручнее, чем на заводе вкалывать. Здесь и уйти ему по своим делишкам было проще — когда кто хватится! А там — каждая пара рук на учете…

— Но почему ты считаешь, что Бобренев не сделал выводов из тяжелого для себя урока? По отзывам командира взвода, парень переживал, проявлял старательность…

— Не верю, — жестко отрезал Ермолин. — Трус всегда о своей шкуре больше печется. Это раз! Во-вторых, у командира хозвзвода к Бобреневу отношение было более-менее мягкое — как же, тоже кубари носил! А в-третьих… Мне Юрьев признался, что когда часы-хронометры пропали, они с Ульчевым просили Бобренева у станций подежурить, как однокашника, по старой памяти. Так что, комбат, пора нам поставить все точки над «и».

— Ну что ж, комиссар, стоит поразмыслить над твоими доводами. По крайней мере, лишний раз проверить Бобренева не помешает.

…В цехе бывшего радиозавода бригада рабочих и четверо бойцов батальона во главе с Веденеевым заканчивали сборку «Редута». Осинин привел пятого солдата — Бобренева. Чтобы установку поставить за Ладогу к Новому году, как пообещали Жданову, нужны были дополнительные руки, иначе могли не успеть.

— Здорово, Николай Ильич! Подмогу я тебе привел, узнаешь старого знакомого? — сиплым от простуды голосом прокричал Осинин на ухо старшине, который вытачивал какую-то втулку на стареньком токарном станке. Тот обернулся. Увидев инженера батальона, а с ним Бобренева, Веденеев лишь на миг удивленно вскинул брови и снова принялся за дело, показав им чумазую пятерню: мол, еще пять минут станок будет работать, а после электроэнергия отключится. Осинин понял: — Работай, работай, Николай, мы подождем!

Он подал знак Бобреневу следовать за ним и направился туда, где шла основная сборка установки, к машине с фургоном. Возле нее копошились люди, движения их были замедленны, будто на них были не ватники, а тяжелые железные костюмы, как у средневековых рыцарей. И ходили они, с трудом переставляя ноги и опустив головы, точно давила на них сталь доспехов. Все же по мудреным манипуляциям Осинин понял, что они настраивают один из готовых блоков.

Вдруг в цехе разом все стихло: остановился станок, прекратился зудящий звук работающей аппаратуры. «Шабаш! Сегодня больше ни одного киловатта не дадут», — подытожил кто-то из сборщиков. Только пятнадцать минут в холодный мрак цеха подавалась электроэнергия, отобранная у маленького, иссякающего электрического ручейка, питавшего город. Рабочие положили инструменты и потянулись гуськом к чуть тлевшей на бетонном полу кучке головешек.

— Ну-ка, Бобренев, пошуруй костерок, — негромко сказал Осинин, — у такого и не обогреешься.

Тот с готовностью кинулся налаживать огонь, у него это получалось хватко, и сборщики, вповалку рассевшись вокруг, оживились, потянулись ближе к костру. Осинин, поздоровавшись, обратился к старшему из них:

— Как дело движется, Андреич? Орлы-то мои не подводят?

— А ты поди разбери, где твои, а где мои, — грубовато ответил тот. — Все на ладан дышим… И этот, мордастый, — кивнул в сторону Бобренева, орудовавшего у костра, — скоро между нами растворится, не узнаешь его. — Он поморщился, отчего его сухое лицо превратилось в кулачок, потом отвернулся от Осинина, всем видом показывая, что продолжать разговор ему не хочется.

Осинин промолчал, окинул взглядом сидевших. Он действительно с трудом узнал бойцов батальона. В таких же стеганках и ватных штанах, как и рабочие, в красноармейских шапках-ушанках, почерневших от копоти, они мало отличались от штатских. Даже зеленоватые брезентовые ремни с бляхами, которыми были перепоясаны бойцы, не бросались, как обычно, в глаза, а обвисли, слились с замасленной формой. Лица изменились, постарели, будто каждому из них было не по девятнадцать лет, а куда больше.

Подошел старшина Веденеев, как и все, старик стариком, обросший щетиной.

— Так и работаем в час по чайной ложке, — чертыхнулся он. — Вы бы, товарищ воентехник, бензину литров десять выбили. Тогда мы движок пустим.

— Добро, Николай, постараюсь. Какие будут еще вопросы?

— Какие там вопросы. Вчера двоих отправили на Пискаревку. А перед вашим приходом еще один умер на рабочем месте, — кивнул старшина, и Осинин, глянув в ту сторону, только теперь заметил лежащее у стены накрытое тело.

— С утра еще возился, нас подбадривал, — продолжал Веденеев, — а потом присел — и все. Работящий был… Друг Андреича.

Понял Осинин, почему бригадир сегодня не в духе. Подошел к нему, мягко тронул за плечо:

— Вы меня простите, Павел Андреевич, я не знал. А помощника принимайте в бригаду. Он в свое время учился на радиста, да и вам свежие силы нужны. Успеем к Новому году? Вроде бы всего ничего осталось, а?

— Как не успеть. Надо, — буркнул рабочий.

Когда инженер батальона ушел, Бобренев процедил Веденееву сквозь зубы:

— Ну, доволен? Твоя теперь власть, старшина. Командуй, шут с тобой!

— А ты все никак не успокоишься? Пора бы… Ладно, не время сейчас для личных счетов. Бери-ка лучше отвертку да помогай, — миролюбиво закончил Николай.

В первую же ночь, когда уставшие сборщики отдыхали в коротком забытьи, разлеглись вповалку у фургона, Веденеев заметил отлучку Бобренева. Заворочался, привстал, окинул взглядом, насколько было возможно, цех в отблесках тлеющего костра. «Куда же он подевался?» — обеспокоенно подумал Николай, поднимаясь. У выхода из цеха столкнулся с Бобреневым, который парил с мороза, как разгоряченный конь.

— Где тебя черти носили? Еще сил хватает, чтобы бегать, — начал выговаривать Веденеев.

— Ну и зануда ты, старшина. По нужде уже и выйти нельзя. А заодно и попрыгать для согрева.

— Лучше бы пару палок в костер подбросил. Только холоду в цех напустил, — проворчал Веденеев, опять отправляясь на боковую.

Однако Бобренев свои прогулки под луной не прекратил. И Веденеев нутром почувствовал, что они неспроста. Как ни хотелось Николаю спать, как ни ныло от усталости тело, все же он пересилил себя, потопал за Бобреневым, стараясь быть им не замеченным.

Хрустел снег. Вызвездило. Веденеев прижимался к стенам домов, плетясь за Бобреневым на расстоянии. Да