Взгляд за линию фронта - Валерий Прокофьевич Волошин

мысль создать такую систему информации, чтобы картинка, которая развертывалась на экране «Редута», тут же отображалась на главном посту и командных пунктах активных средств ПВО, причем в круговом изображении воздушного пространства.

— Вся обстановка будет перед глазами. Не нужно тратить время даже на счисление всевозможных вариантов и воображать, что происходит в воздухе, над чей постоянно колдуют старшие операторы, — доказывал он Осинину.

Инженер батальона тоже загорелся идеей. Благо начала функционировать радиомастерская, и он дал добро попробовать провести несколько опытов. Окрыленный Голованевский тут же устроил лабораторию в верхнем этаже здания, на котором стояла «Пятерка» и где беспрепятственно разгуливал бродяга-ветер, затащил в нее аппаратуру, оставшуюся после ликвидированного НИИ телевидения.

Чудом пробил и с трудом перевез он телевизионную испытательную установку «КИТУ» с завода «Радист», она там бездействовала. Голованевский только посмеивался при этом: «Я еще до войны примечал, где что плохо лежит».

Однажды он, настраивая свой телевизор, стал свидетелем совершенно неожиданного явления, взволновавшего не только его. Голованевский увидел на экране четкое изображение какого-то хроникального фильма о военных действиях в Африке! Наведенные в городе справки показали, что никто, кроме него, в блокадном Ленинграде телевидением не занимается. Выходит, он поймал прием телевизионной передачи. Дальний прием, причем в ультракоротковолновом диапазоне, по всей вероятности, из Англии! (Она ведь ведет боевые действия в Северной Африке.) Тогда это — научное открытие: какой-либо теоретической возможности дальнего приема телесигналов в УКВ-диапазоне и фактов такого приема в СССР, как он знал, не было. Голованевский тут же составил докладную записку, в которой указал открывающиеся новые возможности использования телевидения, в частности в радиообнаружении самолетов. После этого его идеей очень заинтересовалось корпусное начальство, которое открыло для исследований «зеленую улицу», выделило помощников. Однако вся ответственность за успех дела ложилась на батальон и в первую очередь на его командование.

Все это Веденеев хорошо знал, ибо радиомастерская, в которой он находился после сборки двух «Редутов», выполнила не один заказ телевизионщиков. И сейчас, отдежурив у осциллографического отметчика станции положенные ему четыре часа, Николай спешил в лабораторию Голованевского, где корпел без сна и отдыха над пайкой схем, вдыхая канифольную гарь. Такой распорядок выматывал его основательно.

Весь март немцы вели настойчивую авиаразведку районов Ленинграда, и с наибольшей активностью действовала их авиация на Ладоге. Но если подступы к Дороге жизни надежно прикрывали три «Редута», по донесениям которых стервятников вовремя встречали и отгоняли наши истребители и зенитчики, то разведывательные полеты одиночных самолетов обнаружить было трудно. Хотя остальные «Редуты» их появление засекали на довольно большом удалении от города, пытались навести на «рамы» «ястребки». «Рамы», как правило, проскакивали через заслоны. Причина: радиоулавливатели не могли дать исчерпывающих сведений о высоте полета целей, а знания только квадрата, где находятся вражеские самолеты, нашим летчикам было недостаточно. К тому же пока они выходили на заданный курс, цели неожиданно его меняли. А пока «Редуты» сообщали новые координаты целей и очередные команды доходили до истребителей, «рамы» успевали ускользнуть, уйти восвояси.

Веденеев в таких случаях, вытирая с лица пот, жаловался Голованевскому:

— Ну, прямо неуловимы эти чертовы «рамы»! Заладили нервы нам трепать. Видно, замышляют что-то, сволочи.

— Ничего, скоро мы нашу телеустановку запустим, — успокаивал Голованевский. — Не смоются тогда, субчики. Я еще свои телевизоры и на наши истребители поставлю. Вот когда у гансов начнется переполох, — грозился он.

Николай восхищался задумками инженера: представить трудно такое! Но после снова мрачнел:

— Все равно высоту полета цели мы знать не будем.

— Чудак-человек, вероятность-то наведений из-за малого времени информации у-ве-ли-чит-ся!.. А высотные приставки к «Редутам» тоже не за горами. Уверен, Осинин с Червовым их добьют, как пить дать…

Активизация гитлеровской авиаразведки города не осталась без внимания командования корпуса ПВО.

— Фашисты наверняка готовят серьезную операцию! — гремел басом по телефону полковник Соловьев, ежедневно инструктируя майора Бондаренко. — Поэтому предупреди все «Редуты»: глядеть в оба! Учти, комбат, проморгаешь «ворон» — не сносить тебе головы!..

4 апреля вечером все и началось. «Айсштос» («Ледовый удар») — так называлась эта крупнейшая воздушная операция гитлеровцев, которая разрабатывалась высшим руководством вермахта. Оно привлекло к ней более ста самолетов. Геринг считал, что его асы легко расправятся с Балтийским флотом: корабли были лишены маневра; закованные льдами, они неподвижно громоздились у набережных Невы на зимних стоянках. «Без флота Петербург быстро падет, — бахвалился шеф люфтваффе. — Он лишится мощной поддержки дальнобойной корабельной артиллерии, которая доставила немало неприятностей войскам немецкой группы армий «Север».

Майор Бондаренко в тот час находился на главном посту. Таков был порядок: при смене боевого дежурства кто-то из управления радиобатальона обязательно присутствовал здесь. Очередной наряд радистов и операторов заступал под крыло корпусного начальства. Люди сюда подбирались надежные, проверенные, уже не раз зарекомендовавшие себя с лучшей стороны. Бондаренко с удовлетворением отметил, как его подчиненные после короткого инструктажа оперативного дежурного по-хозяйски рассаживались за пульты с телефонами, как четко обменивались квитанциями с операторами «Редутов», проверяя телефонную связь, как расчетливо раскладывали перед собой планшеты с картами, листки-бланки для заполнения донесений.

Подошел начальник главного поста, и Бондаренко, зная, что тот дает оценку его подчиненным начальству, не удержался, спросил:

— Ну, как мои орлы? Молодцы, не правда ли?

— Вы, товарищ майор, прямо как в той поговорке: «Каждый кулик свое болото хвалит», — добродушно улыбнулся капитан, но, увидев на лице комбата разочарование, добавил: — Не переживайте. Не было случая, чтобы ваши парни подвели.

— То-то же, а то запел о куликах… Только знаешь, капитан, не нравится мне, что ты здесь птах насажал, — кивнул Бондаренко на девушек-телефонисток, сидевших рядом с бойцами. Сухонькие, маленькие, в военной форме они казались подростками.

— Не от хорошей жизни. Им бы еще в куклы играть, в лучшем случае невеститься, а не воевать. Но где народ взять? Вот и набрали партию девчат-добровольцев. Со временем подразделение главного поста практически все женским будет. А вы когда своих операторов замените? — спросил начальник поста.

— Дудки, капитан, — недовольно ответил Бондаренко, — к моим установкам женский пол подпускать нельзя!

— Да ну?! Как же работать будете? Мужики на передовой нужны.

Бондаренко помрачнел.

Вдруг он насторожился:

— Вроде бы что-то неладно, — кивнул он в сторону оперативного дежурного.

А тот встрепенулся, окинув взглядом главный пост, громко объявил:

— По донесению «Редута-4», на удалении ста пятнадцати километров в районе Тарновичей обнаружена группа: тридцать Ю-88. Курс — Ленинград. Оперативное время — восемнадцать ноль пять. Объявляю по городу воздушную тревогу!..

Бондаренко и начальник главного поста кинулись к своим рабочим местам. Здесь, на Басковом, у майора тоже был оборудован командный пункт, связывающий его со штабом батальона и «Редутами». «Что это, серьезный налет, о котором предупреждали в