Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Винифред пыталась как-то существовать и содержать своих домочадцев на 200 марок, ежемесячно выплачиваемых ей из временно конфискованных средств. Между тем жизнь медленно и мучительно входила в мирное русло, и опустошительные последствия войны становились все более и более очевидными. В возобновивших свою работу кинотеатрах показывали горы трупов, найденные в освобожденных концлагерях, и изможденных узников в лагерной одежде – то, о чем немцы старались не думать все предыдущие годы. В Байройт стали возвращаться уцелевшие в лагерях евреи, и первым из них был чудом выживший инвалид Первой мировой войны Юстин Штайнхойзер. Всего же из нескольких сотен живших в городе евреев там оставалось только семеро. В Байройте осело также множество бывших судетских немцев, депортированных властями Чехословакии. В их числе была и звезда Берлинской государственной оперы и Байройтского фестиваля Мария Мюллер. Сначала ее выслали на родину как бывшую гражданку Чехословакии, а оттуда местные власти вернули ее обратно в Германию. При этом она лишилась своего имущества, получила запрет на профессиональную деятельность и теперь искала пристанища в Байройте. Ее муж пропал без вести. В конце июня стали отправлять на родину угнанных на принудительные работы в Германию советских граждан. В их числе была служанка Вагнеров украинка Анна Туркот, уже неплохо говорившая по-немецки. Она рвалась на родину и не поддавалась на уговоры Винифред остаться на какое-то время в Оберварменштайнахе. Впрочем, наивная девушка обещала, что как только сможет увидеть своих родных и убедиться, что с ними все в порядке, она вернется в Байройт. Как и следовало ожидать, Винифред ничего не узнала о ее дальнейшей судьбе.
Байройтским семейством интересовались не только американские спецслужбы, но и вездесущие представители армейской прессы, которые, как и их советские коллеги, «на пикапе драном и с одним наганом первыми вступали в города». Согласно воспоминаниям Вольфганга, корреспонденты газеты Stars and Stripes, тридцатидевятилетний Клаус Манн (сын Томаса Манна) и сорокатрехлетний Курт Рис (впоследствии известный публицист и автор биографий Геббельса, Сталина, Фуртвенглера, Грюндгенса и Чарли Чаплина), появились в Байройте еще до подписания Акта о безоговорочной капитуляции. Бригитта Хаман пишет, что их встреча с Винифред состоялась почти на два месяца позднее, в конце июня, но это не слишком важно. Рассказывая в 1975 году о беседе с ними режиссеру Зибербергу, бравшему у нее многочасовое интервью для своего документального фильма, Винифред не скрывала раздражения: «В тот раз я так разозлилась на этих людей, которые, будучи немцами, появились в американских мундирах!» Поэтому она отказалась разговаривать с ними по-немецки и отвечала на их вопросы исключительно по-английски. Тем самым она создавала большие трудности Рису, плохо понимавшему язык своей новой родины. Разговор состоялся в присутствии Вольфганга, который через много лет вспоминал: «Я был при их встрече и хорошо помню, какими словами моя мать встретила сына Томаса Манна: „Вам нет необходимости задавать вопросы, господин Манн, я сразу скажу, что не спала с Гитлером“». Собственно говоря, она была вполне готова отвечать на поставленные ими вопросы, поскольку примерно о том же ее уже неоднократно спрашивали в последние дни другие представители средств массовой информации. Журналистов в самом деле интересовал вопрос о ее взаимоотношениях с Гитлером, но задали они его достаточно деликатно. Впрочем, ответ они получили вполне определенный: «Были ли мы дружны? Разумеется! Несомненно! Еще как!» Винифред не только не скрывала своей дружбы с фюрером, но явно гордилась ею. Она не скрывала и своего восхищения им как покровителем фестиваля: «В политике я ничего не понимаю, но мужчин знаю отлично». При этом она рассказывала, что он был «прелестен», «очарователен», а также что «он был истинным австрийцем! Приветливым и непринужденным! И у него был чудесный юмор». Манеру изображать из себя набитую дуру, не ведавшую ничего о том, что творилось в стране последние двенадцать лет, и восхищавшуюся изысканными манерами своего давнего друга, нельзя не признать благоразумной. При этом она была настолько убедительна, что пораженный Манн впоследствии писал: «Но какой же интересной была эта встреча с потрясающе откровенной невесткой немецкого гения!» И у него было для этого достаточно оснований. Все немцы, которым приходилось до того отвечать на вопросы журналистов, начисто отрицали свою приверженность недавно свергнутому режиму, признавались в демократических убеждениях, которые им приходилось тщательно скрывать, и припоминали наличие у них какой-нибудь неарийской бабушки. Винифред оказалась единственной, у кого, по словам Манна, было достаточно «мужества или, по меньшей мере, впечатляющей наглости», чтобы вступиться за Гитлера. Много лет спустя Винифред с удовольствием отметила в своем знаменитом телеинтервью, что Клаус Манн нашел ее заступничество за Гитлера «поразительно откровенным». Примерно то же самое отметил в своих воспоминаниях и Вольфганг: «Под глубоким впечатлением от встречи с Винифред Вагнер Клаус Манн с изумлением писал в своей статье, что в 55 километрах от города Эгер [ныне Хеб, Чехия. – Прим. ред. ] он впервые встретил человека, откровенно признавшего свою принадлежность к НСДАП, – это была женщина и к тому же урожденная англичанка». Встреча с журналистами оказалась полезной и для самой Винифред, получившей от них кое-какие сведения о Фриделинде (главным образом те, что уже известны читателю): ее дочь живет в Нью-Йорке, выступает по радио, пишет в газеты и считается одним из главных специалистов по вопросам, связанным с повседневной жизнью в Третьем рейхе и личностью фюрера. При этом еще ничего не было известно о готовившейся к публикации книге, которая вскоре доставила массу забот ее матери.
После публикации интервью в Stars and Stripes личность Винифред привлекла пристальное внимание других журналистов, и они потянулись на ближнюю дачу Вагнеров в Оберварменштайнахе. Их любопытство было вполне оправданно: ее обитательница открыто признавала свои связи с нацистской верхушкой и при этом, в отличие от многих своих друзей, оставалась на свободе и охотно делилась воспоминаниями. А ведь в то время были интернированы и дожидались решения своей участи многие друзья и соратники Вагнеров: бывший обербургомистр Фриц Кемпфлер, друг Зигфрида художник Франц Штассен, общий знакомый Винифред и Жермен Любен Ганс Иоахим Ланге, владелец фирмы роялей Эдвин Бехштейн-младший, друг молодости Гитлера Август Кубичек, архитектор и тесть Виланда Адольф
