Восприятие мира у детей - Жан Пиаже

солнце там? – Солнце. – Когда мы говорим, где тогда слово „солнце“? – У нас во рту. – А где слово „Салев“? – У нас во рту. – А слово „озеро“? – Во рту».

Мэй (10 лет): «Где слово „солнце“? – У нас в голосе. Мы это говорим».

Код (9 ½): «Где находится слово „Салев“? – Слово „Салев“ повсюду. – Что это значит? Оно здесь, в комнате? – Да. – Почему? – Потому что мы о нем говорим. – А где оно в комнате? – У нас в голове. – Оно у нас в голове или оно в комнате? – Оно у нас в голове и в комнате».

На самом деле истолковать эти ответы можно, лишь обратившись к контексту. Например, если Баб, как мы видели (§ 1), считает, что слова и вещи появились одновременно, то Год и Мэй всегда предлагали очень продвинутые варианты объяснений. То есть с нашей стороны не будет опрометчивым предположить, что Мэй и Год находятся на третьей стадии, а Баб продолжает думать, что названия поступают от вещей в голос (2-я стадия). Вместе с тем Год все же еще близок ко второй стадии, и в конечном итоге следует считать его случай промежуточным.

Рассмотрим яркий пример третьей стадии:

Бюс (10 лет): «Где находятся названия? Например, название солнца? – В голове. – У кого? – У нас в голове. У всех, кроме тех, кто не знает».

Одним словом, очевидно, что ответы на этот вопрос 4 постепенно эволюционируют с возрастом и полностью подтверждают результаты предыдущих вопросов. Перейдем теперь к вопросу 5 – знают ли вещи свои названия: «Солнце знает, что оно называется „солнце“?» и т. д. Действительно, можно предположить, что в именном реализме первых стадий присутствует элемент анимизма. Иными словами, не потому ли названия находятся внутри вещей, что вещи, возможно, знают свои названия? Случай Пат в этом отношении вполне однозначен: как мы видели ранее, Пат считает, что названия – «в голове» у вещей, то есть вещи их знают. На самом деле мы не нашли никакой устойчивой связи между именным реализмом и наделением вещей сознанием: Ферт, например, помещая название внутри вещи, уверен, что никакой предмет не знает своего имени и т. д.

Тем не менее вопрос 5 показал интересные результаты. Мы смогли выделить четыре типа ответов. Во-первых, есть дети, которые считают, что любой вещи известно ее имя:

Фран (9 лет): «Рыба знает свое название? – Да, потому что можно ее назвать форель или лосось. – А муха знает свое название? – Да, потому что можно назвать ее муха, пчела или оса». Те же ответы в отношении камешков, стола и т. д. «Карандаш знает, что он так называется? – Да, знает. – Откуда? – Потому что на нем написано, когда он выходит с фабрики. – А он знает, что он черный? – Нет. – Знает, что он длинный? – Нет. – Но знает, что у него есть название? – Да, потому что люди сказали, что это будет карандаш». Облака не могут нас видеть, «потому что у них нет глаз», но знают, как они называются, «потому что они знают, что их называют „облака“» и т. д.

Следующая группа детей гораздо более многочисленная и более интересная (потому что, как нам кажется, они не склонны к фантазированию). Эти дети считают, что только тела в движении знают свое название:

Март (8;10): «Собака знает свое имя? – Да. – А рыба знает, что называется рыбой? – Конечно! – А солнце знает свое название? – Да, потому что знает, что у него есть название. – Облака знают, что называются „облака“? – Да, потому что у них есть названия, они знают свои названия. – Спички знают, что называются „спички“? – Нет, да. – Да или нет? – Нет, потому что они не живые. – Луна знает свое название? – Да. – Почему? – Потому что она живая, она движется [!]. – Ветер знает свое название? – Да. – Почему? – Потому что он делает ветер. – Рона знает свое название? – Да, потому что это она – Рона [!]. – Она живая? – Да, потому что она течет в реку Арв. – Озеро знает свое название? – Да, потому что оно движется. – Оно знает, что движется? – Да, потому что это ведь оно [!] движется».

Далее, есть дети, которые думают, что только животные и растения, или только животные знают свои названия. Среди этих детей встречаются даже очень смышленые, как Мэй – он уверяет, что деревьям, возможно, известны их названия:

Мэй (10 лет): «Собака знает свое имя? – Да. – А рыба? – Да, ведь мы знаем, что называемся народ [ведь мы знаем, что мы – люди], ну и рыбы, конечно, знают! – А солнце знает, что оно называется „солнце“? – Нет. – Почему? – Потому что оно не живое. – А ветер знает свое название? – Нет. – А деревья знают, что так называются? – Нет, потому что нельзя сделать так, чтобы они узнали. – Почему? – Они не понимают. – Значит, они не знают своего названия? – Может, нет, может, да. – Почему „может, нет“? – Деревья ничего не могут узнать. – А почему „может, да“? – Они видят другие деревья и думают, что сами такие же. – Ну и что? – Ну, потому что они знают, что они – дуб, но не могут их видеть».

И наконец, остаются дети, которые уверены, что никакие вещи не знают своих названий. Средний возраст в этой группе – 9–10 лет. Средний возраст детей, которые связывают способность знать свое название с движением (как Март), – 7 лет. Здесь заметна эволюция, очень напоминающая то, что мы увидим далее (раздел II), в ходе прямого исследования детского анимизма.

§ 3. Внутреннее значение слов

До сих пор мы изучали явление, которое можно определить как онтологическую проблематику названий: как и где они существуют, откуда происходят. Остается логическая проблема: названия – это просто некие знаки или же у них есть внутреннее логическое значение? Проблемы эти тесно взаимосвязаны; очевидно, что пока названия находятся внутри вещей, они воспринимаются как абсолютные. Но если онтологический реализм и логический реализм названий имеют общие корни, то устойчивость этих двух явлений может различаться. Мы как раз хотели бы показать, что логический реализм длится гораздо дольше, чем онтологический.

Так, на вопросы 7 и 8 дети находят ответ только в 10–11 и 12 лет соответственно; и даже те дети, которые считают, что названия – в голове и что появились они позже вещей, продолжают верить, что названия связаны не с самой вещью, но с представлением об этой вещи: солнце так называется потому, что оно яркое и круглое, и т. д.

Начнем с вопроса