Восприятие мира у детей - Жан Пиаже

вопросы, без нашей подсказки. Кроме того, ответ на этот вопрос не приходит раз и навсегда в определенном возрасте, как будто давняя загадка разгадана благодаря новому знанию, которое и было необходимым ключом. Напротив, от самых первых ответов к правильным ведет едва заметное движение вперед. Именно поэтому мы можем задать наш вопрос. К тому же в рамках каждой стадии ответы разных детей совершенно идентичны.

Мы выделили три стадии. На первой (5–6 лет) название содержится в самой вещи. На второй (7–8 лет) названия вещей везде или нигде, что, как мы увидим, одно и то же. И, наконец, на третьей (9–10 лет) названия – в нашем голосе, потом – в голове и в самой мысли. Речь здесь не идет об искусственной симметрии: если взять средний возраст детей для каждой стадии, мы получим 6 лет для первой, 7 ⅔ для второй и 9 ½ для третьей стадии.

Рассмотрим примеры первой стадии. Названия – в самих вещах. Случай, с которого мы начнем, богат вариациями, он сразу покажет, в чем суть явления.

Ферт (7 лет), как мы помним, считает, что названия исходят от вещей, и достаточно увидеть вещь, чтобы понять, как она называется. Название солнца, сказал он в продолжении беседы, приведенной ранее, – появилось «само. – Ты говорил, что это произошло… – В солнце». И далее: «А где название солнца находится? – Внутри. – Внутри чего? – Внутри солнца. – А где название горы Салев? – Внутри. – Чего? – Внутри Салев. – А где название облаков? – Тоже внутри. – А твое имя где? – … – Скажи-ка, Ферт, старина, где твое имя? – Меня назвали. – Да, но где твое имя? – Написано. – Где? – В книге. – А имя гор Юра где? – Внутри Юра. – А как это – слово „солнце“ – внутри солнца? Как это происходит? – Потому что жарко (!). – А если открыть солнце, можно увидеть слово? – Нет. – А название Салев, почему оно внутри Салев? – Потому что там камни. – А почему слово „облака“ – внутри облаков? – Потому что они серые. – А слово „озеро“ где? – Сверху. – Почему? – Потому что оно не внутри. – Почему? – Потому что там вода. – А почему слово сверху? – Потому что оно не может войти внутрь, оно не входит. – Но слово „озеро“ сверху? Что это значит? Оно написано? – Нет. – А почему оно сверху? – Потому что оно не входит внутрь. – А сверху? – Нет. – А где оно? – Нигде!»

До сих пор было очень хорошо понятно, что хотел сказать Ферт. Слово находится внутри вещи, потому что оно – часть самой ее сущности. Оно не написано, оно внутри солнца, потому что солнце горячее, внутри горы Салев, потому что гора каменистая, и т. д. То есть это – именной реализм в том смысле, который мы определили в предыдущем параграфе: слово содержится в вещи как одно из ее свойств, хоть и невидимое. Но когда речь заходит об озере, Ферт уходит в более материальный реализм: он не решается поместить название в воду! Эти колебания очень показательны и лучше всего остального демонстрируют силу детского реализма. Однако вся нелепость ответов, к которым мы подводим Ферта, вынуждает его прибегнуть к гипотезе, характеризующей вторую стадию: название не находится в вещи. Вместе с тем это убеждение, возникшее под влиянием наших вопросов, еще столь шатко, что Ферт почти сразу от него отказывается. Заметим, что в тот момент, когда Ферт произнес последние слова, зазвенел школьный звонок, и Ферт побежал на перемену. Мы продолжаем беседу 20 минут спустя:

«Где находится слово „озеро“? – Оно внутри, потому что там вода [!]». То есть Ферт признает, что в случае с озером все происходит так же, как с солнцем, облаками и т. д. Тогда мы пробуем подвести его к ответу с другого конца: «А как это происходит – сначала солнцу дают название, а потом это название входит в солнце? – [Смеется] Нет, это только мы это знаем. – Где же тогда название „солнце“? – Оно нигде. – А где бы оно было, если бы у него было место? – Ну, мы это знаем. – А где название, когда мы о нем думаем? – На солнце. Если мы думаем о солнце… – Но название, где оно, когда мы о нем думаем? – На солнце. – Где мысль, когда мы думаем? – Это то, что думаем. – А где это – то, что мы думаем? – Что угодно [путает объект и мысль]. – Чем люди думают? – Когда вспоминают… Памятью. – А где память? – … – В ногах? – Нет. – А где? – … – В голове? – …Да [очень неуверенно]. – А где названия? Когда ты думаешь о названии солнца, где это название? – Мы это знаем. – Да, но где оно? – Нигде. – Оно в голове? – Нет. – Почему нет? – Потому что это мы думаем [опять путает объект и мысль: когда мы думаем о солнце, солнце не в нашей голове]. – А если бы название было в голове, мы бы не могли о нем думать? – …Да [неуверенно]. – Значит, название в голове? – …В голове [без всякой уверенности]. – Ты не уверен? – Нет. – Почему ты думаешь, что оно не в голове? – Потому что оно на солнце!»

Мы видим здесь замечательное сопротивление Ферта нашим все более настойчивым подсказкам и заключительное свидетельство победившего реализма: чтобы думать о солнце, необходимо, чтобы его название было «на солнце»!

Все остальные примеры подобны этому:

Хорн (5;3) говорит, что имя – «это нужно нам. Когда хотят сказать, когда хотят, чтобы мы пришли». «А где название солнца? – Наверху, в небе. – А где это? – На солнце. – А где твое имя? – Здесь [показывает на грудь]». Но потом Хорн опровергает то, что название горы Салев находится в горе, «потому что нельзя по нему ходить. – По чему? – По названию». Затем Хорн переходит к ответам следующих стадий.

Март (8;10): «Где название солнца? – На небе. – Солнце на небе или его название? – Название». «Почему на небе? – Потому что оно на небе…»

Пат (10 лет), он – на переходной стадии от первой к последующим: «Где находятся имена? – У нас в голове. – А где название солнца? – У него в голове». Чуть раньше Пат сказал нам, что солнце знает свое название. Но мы пытаемся вывести его из заблуждения: «Оно ведь не знает своего названия? – Да, солнце не знает. – Тогда где же его название? – У меня в голове [3-я стадия!]. – А название луны где? – У нее в голове. – А название солнца? – У него в голове [!]».

Одним словом, изучение первой стадии полностью подтверждает картину, которую мы