Восприятие мира у детей - Жан Пиаже

Хорн (5;3): «Почему солнце так называется? – Потому что оно похоже на солнце».

Рок (6 лет): «Почему солнце так назвали? – Потому что оно светит. – А гору Салев? – Потому что это гора. – Почему горы так называются? – Потому что они белые-белые».

Бас (8;11) справляется с вопросом 8, но не с вопросом 7: «Почему солнце так называется? – Потому что оно красное. – А почему луну так назвали? – Потому что она желтая. – А Салев? – Потому что ее называют Салев. – Почему? – Потому… – Почему-то или просто так? – Почему-то. – Почему? – … – Почему облака так называются? – Потому что они серые. – То есть облака – значит „серые“? – Да».

Вейль (9 ½) тоже справляется с вопросом 8, но считает, что солнце так называется, «потому что оно согревает», стол – «потому что он нам нужен, чтобы писать» и т. д.

Бюс (10 лет): Салев так называется, «потому что уходит вверх», звезды – «потому что у них такая форма», палка – «потому что она большая. – То есть название „палка“ означает, что она – большая? – Она длинная».

Фран (9 лет): Салев называется «Салев», «потому что это гора со склонами со всех сторон» (см. случай Франа в § 1).

Подобных примеров бесконечное множество. Они удивительным образом напоминают случаи синкретизма, исследованные нами ранее (L. P., гл. VI), и, в частности, случаи «объяснений любой ценой». Принцип тот же: слово всегда ассоциируется со своим контекстом до такой степени, как будто оно содержит в себе этот контекст.

Именно в этом вербальном синкретизме, а также в именном реализме, с которым он связан, следует искать корни явления, которое Шарль Балли определил как «этимологический инстинкт», то есть склонность снабжать любое название объясняющим его происхождением.

У детей на второй стадии уже нет прежней уверенности в том, что названия связаны со своим значением, остается лишь чувство соответствия.

Дюп (7 ½), Д.: «Почему звезды называются „звезды“? – Потому что решили, что это им подходит. – Почему? – Я не знаю». (См. выше ответы Дюп на вопрос 8). Солнце назвали солнцем, «потому что солнце дает больше света [чем луна], и потом, я думаю, что солнцу больше идет его название, потому что те, кто придумал это слово, они решили, что так лучше».

Мэй (10 лет), ответив на вопрос 8, все-таки говорит, что солнце так назвали, «потому что решили, что это – красивое название, и потому что оно светит».

Дюп и Мэй не говорят, что название «солнце» означает свет. Они говорят, что между тем и другим должно быть какое-то соответствие. С формальной точки зрения так и есть, но на деле это, конечно, не попытка исторического объяснения, а всего лишь последние следы именного реализма.

Что же касается детей, ответивших на вопрос 7, то до сих пор с ним справился только Мэй, но в конце опроса и после ответов, приведенных выше. Всем остальным детям по меньшей мере 11–12 лет.

Мэй (10 лет): «Почему луна так называется? – Просто так, нипочему, без причины! – Почему гора Салев так называется? – Такое имя придумали. – А можно было назвать ее „Ничего“? – Ну да, это ведь тоже название!»

Жен (11 лет): «Почему солнце так называется? – Просто так, это название. – А луна? – Просто так. Можно дать любые названия, какие хочется».

Таким образом, только когда ребенок ответил на вопрос 7, мы можем считать, что он понял случайный характер названий. С 9–10 лет уходит именной реализм в своей онтологической форме, и лишь к 11–12 годам исчезает реализм в логической форме. Коротко говоря, логический реализм происходит из онтологического реализма, но длится дольше.

§ 4. Выводы

Нам остается показать связь данного исследования именного реализма с нашим исследованием понятия мысли.

Для ребенка думать – значит оперировать словами. Это убеждение заключает в себе три вида смешения, устранение которых порождает три вида дуализма. Прежде всего, это смешение знака и вещи: мысль и объект[10] связаны. Затем смешение внутреннего и внешнего: мысль одновременно находится в воздухе и во рту. И наконец, смешение мысли и материи: мысль принимается за материальное тело, голос, дыхание и т. д.

Подтверждает ли исследование именного реализма, что такие смешения существуют, и позволяет ли оно увидеть, как ребенок приходит к осознанию соответствующих типов дуализма? Полагаем, что да.

Начнем с того, что смешение знака и вещи составляют саму суть именного реализма, так что тут пояснения излишни.

Смешение внутреннего и внешнего, напротив, с первого взгляда не так очевидно. И все же вторая стадия («где находятся названия?») служит ярким проявлением этого смешения. В самом деле, начиная отделять название от называемой вещи, ребенок не сразу помещает его в голову: сначала он определяет названию место в воздухе вокруг, «везде» – там, где об этой вещи говорят. Иначе говоря, голос одновременно внутри нас и вне нас. Это в точности то, что мы наблюдали в отношении мысли – мысль одновременно «снаружи» и во рту.

Что же касается третьего смешения, мы не можем наблюдать его само по себе, но очевидно, что оно присутствует во втором.

Далее, если мы проанализируем возраст, в котором проявляется дуализм соответствующего типа, мы сразу поймем, как совершается открытие нематериальности мысли. Примерно до 6–7 лет названия исходят от вещей: люди узнают названия, когда смотрят на вещи, названия – внутри вещей и т. д. Эта первая грубая форма смешения знака и вещи исчезает к 7–8 годам. Что же касается смешения внутреннего и внешнего, оно проходит к 9–10 годам, когда названия начинают локализоваться «в голове». Между тем в отношении понятия мысли мы видели, что мысль воспринимается как нематериальная к 11 годам.

Получается, что ребенок как будто сначала обнаруживает, что знак отделен от вещи, и именно это открытие приводит к тому, что мысль все больше воспринимается как внутренний процесс. Далее все происходит так, будто это непрерывно нарастающее разделение знаков и вещей вместе с интериоризацией мысли постепенно приводят ребенка к пониманию того, что мысль нематериальна.

Если говорить о постепенном разделении знаков и вещей, встает вопрос о том, какие психологические факторы могут его объяснить. Вполне возможно, это осознание ребенком собственной мысли. Такое осознание происходит как раз с 7–8 лет. Особенности этого процесса мы исследовали в других работах (J. R., гл. IV, § 1 и 2). И, как мы попытались показать, это осознание в свою очередь находится под влиянием социальных факторов: контакт с другими людьми и практика общения вынуждают