Восприятие мира у детей - Жан Пиаже

«Что было сперва – вещи или названия? – Вещи. – Солнце было до того, как получило свое название? – Нет. – Почему? – Потому что не знали, какое название ему дать [потому что иначе не знали бы, какое название ему дать; детям трудно дается условное наклонение]. – Но до того, как Господь Бог дал ему название, солнце уже было? – Нет, потому что оно не знало, откуда ему надо выходить [идея небытия ребенку не очень понятна!]. – Но оно уже было? – Нет. – А облака были до того, как у них появилось название? – Нет, потому что на земле никого не было» [!]. Тогда мы пробуем задать вопрос, которого нет в плане, но на который нас, конечно, наводит картина мира Зуа: «Если вещь не существует, у нее может быть название? – Нет, мсье. – Древние люди считали, что в море живет одна рыба. Они назвали ее „химера“. Но она не существует… Значит вещи, которые не существуют, могут иметь название? – Нет, потому что Господь Бог, если бы увидел, что есть вещи, которые не существуют, он не дал бы им название». «У фей есть название? – Да. – Значит, есть вещи, которые не существуют, но у них есть название? – Только феи». «Как получается, что некоторые вещи не существуют, но у них есть название? – Господь Бог придумал другие названия, и которые не существуют» [ср. названия, которые не существуют].

Эта неспособность разделить объект и имя весьма примечательна. Нашему коллеге доктору Франсуа Навиллю мы обязаны записью следующего диалога, в точности подтверждающего сказанное: «Папа, Бог существует?» – спрашивает девочка 9 лет. Папа отвечает, что не вполне в этом уверен. На что девочка тут же: «Ну раз у него есть имя, значит, конечно, существует!»

Март (8;10): «У солнца всегда было имя? – Да, у него всегда было имя, как только оно родилось. – Как оно родилось? – Как мы». Тот же ответ про облака, гору Салев и т. д.

Пат (10 лет): «До того как солнце получило свое имя, оно уже было? – Да, мсье. – А как оно называлось? – Солнце. – Да, но до того, как оно стало называться солнцем, оно уже существовало? – Нет».

Наб (8;11), чьи ответы на вопрос 2 мы приводили выше, говорит: «У солнца всегда было имя или солнце было и раньше, до того? – У него всегда было имя. – Кто дал ему имя? – Люди. – А до того как эти люди дали ему имя, оно уже существовало? – Да. – Как оно называлось? – Солнце. – А кто дал ему имя? – Эти люди».

Обратимся теперь к случаям детей, уже пришедших к пониманию, что вещи существовали до того, как им дали название. Это дети 9–10 лет, и почти все они находятся на третьей стадии из трех, выделенных нами чуть выше.

Мэй (10 лет): «Скажи, солнце существовало до того, как получило свое название? – Да, это же люди дали [дали ему название]. – А облака существовали до того, как получили название? – Конечно!»

Вейль (9 ½): «Солнце существовало до того, как получило название? – Оно уже существовало [раньше]. – А как оно тогда называлось? – У него еще не было названия».

Перейдем к изучению вопроса 3. К 9–10 годам именной реализм настолько укоренен в сознании ребенка, что ему сложно допустить существование объектов, у которых бы еще не было названия, и поэтому вопрос 3, а именно вопрос, откуда мы узнали названия вещей, покажется нашим школьниками совершенно естественным. Благодаря любезности м-ль Одемар и м-ль Лафандель, директрис Детского центра (школа при Институте Руссо), мы знаем, что нередко дети даже спонтанно задают тот же вопрос в отношении происхождения письма – это тоже часто их интересует. Когда ребенок говорит нам, что название исходит от вещи или что это Бог дал вещам названия, то сам собой напрашивается вопрос: откуда мы узнали, что солнце называется солнцем и т. д. Так что не будем утверждать, что в этом вопросе содержится подсказка, потому что он заранее предполагает именной реализм. Скажем лучше, что он естественным образом следует за вопросом 2. Впрочем, на вопрос 3, как и на вопрос 2, дети дают верный ответ к 9–10 годам.

Итак, вопрос 3 позволил нам выделить следующие стадии. На первой стадии (5–6 лет) ребенок говорит, что мы знаем названия вещей просто потому, что смотрим на них: достаточно увидеть солнце, чтобы понять, что это – «солнце». На второй стадии (7–8 лет) ребенок утверждает, что названия вещей сообщил нам Бог. На третьей стадии (с 9–10 лет) ребенок, наконец, приходит к мысли, что названия, должно быть, передавались из поколения в поколение с того момента, как их придумали.

С первого взгляда становится ясно, что эти три стадии хронологически и логически соответствуют трем стадиям, которые нам помог выделить вопрос 2, хотя возможны расхождения в деталях. Рассмотрим примеры первой стадии: увидев солнце, мы поняли, что оно называется «солнце».

Стей (5 ½), как мы помним, сказал, что названия исходят от самих вещей и от Бога. «А как люди узнали, что солнце так называется? – Не знаю, потому что мы его видим. – А ты как узнал, что оно так называется? – Я его вижу. Это мама мне сказала. – А мама как узнала, что оно так называется? – Потому что мама его видит!.. Это в школе узнают». Название горы Салев происходит от самой горы, говорит Стей. «А откуда узнали, что она называется Салев? – Потому что это большая гора. – И поэтому называется „Салев“? – Это мама мне сказала. – А мама откуда узнала? – Не знаю. В школе. – А учителя в школе откуда узнали, что она называется Салев? – Потому что они увидели Салев». Что касается луны, то «луну увидели и узнали, что она называется „луна“».

Ферт (7 лет) сказал нам выше, что название «Салев» пришло «от горы». «Когда пришли первые люди, как они узнали, что она называется Салев? – Потому что был склон [потому что это – склон горы!]. – Как они узнали, что солнце так называется? – Потому что оно сияло. – А это название откуда взялось? – Само».

Для Франа (9 лет), напомним, названия идут от Бога. «Откуда у солнца появилось название? – От Господа Бога. – А мы как узнали, что солнце называется „солнце“? – Потому что оно на небе. Не на земле. Оно светит нам на небе. – Да, но как мы узнали? – Потому что это большой шар. У него есть лучи. Так и узнали, что называется „солнце“. – А откуда известно, что надо назвать