Хищники - Анатолий Безуглов

– Что блатные – это верно,– подтвердила Дагурова.– Но кому принадлежит этот листок-вот в чем вопрос.

– А может, Авдонин тоже собирал?– выдвинул предположение Иван Иванович.– Хобби, так сказать…

Веселых от комментариев воздержался. Ольга Арчиловна приложила листок со стихами к делу. Подходило время ехать в аэропорт.

Мужчины закусили на скорую руку консервами и колбасой. А ровно в семнадцать двадцать, как было условлено, подъехал директор заповедника. Как всегда, вежливый и внимательный.

Его дочь Марина сидела в «уазике» немного растерянная и взволнованная. Ольга Арчиловна хотела сказать ей на прощание что-нибудь ободряющее, но, как это бывает впопыхах, только и нашлась, что пожелала ни пуха ни пера…

Федор Лукич, однако, во всей этой суматохе проводов не позабыл позаботиться о Дагуровой. Он, оказывается, попросил Аделину прийти ночевать в «академгородок», чтобы одной Ольге Арчиловне не было боязно.

Машина уехала. Ольге Арчиловне взгрустнулось. Потянуло домой. Она вдруг вспомнила: Виталий в экспедиции. Но ведь был еще Антошка.

На прошлой неделе они вместе с мальчиком ходили в универмаг, покупали ему форму, новый портфель, тетради, карандаши – в общем все, что нужно было к новому учебному году. А в магазине как раз был один из однокашников Антошки. Он, видимо, спросил, кто такая Ольга Арчиловна. Надо было видеть, с какой гордостью и радостью мальчик ответил: «Это моя мама». У Ольги Арчиловны тогда сдавило горло и на глаза выступили слезы…

Именно в этот момент, как ей показалось, Антошка навсегда вошел в ее сердце.

«Неужели Анастасия Родионовна не понимает, что делить нам нечего? – с грустью подумала Ольга Арчиловна.– Ведь действительно она, Анастасия Родионовна, нужна в доме. Всем. И Антошке, и мне, и Виталию. Значит, полновластная хозяйка – бабушка. Чего ей еще надо?»

Но размышлять о взаимоотношениях в новой семье было довольно тягостно. Видимо, нужно было еще какое-то время, чтобы Анастасия Родионовна сама разобралась, что ее обиды и подозрения не имеют никакой почвы…

Ольга Арчиловна достала свои записи, протоколы допросов. И, пробежав их, вдруг поняла, что совершенно не может представить себе личность Авдонина.

В бумажнике, помимо визитных карточек, были две фотографии. Одна – Марины Гай. Дочь директора была снята в цвете, наверное, любителем (может быть, самим Авдониным?). Фотограф схватил счастливое мгновение – словно она бежала и обернулась на бегу, радостно чему-то улыбаясь. Волосы упали на лицо небрежно и очень по-девически. Этакая Наташа Ростова, когда ее впервые увидел Андрей Болконский. На обороте – никакой надписи.

На другом снимке, сделанном явно профессиональным мастером,– неизвестная молодая, яркая женщина с волевым лицом. Прекрасные, чуть вьющиеся волосы, огромные глаза, нос с едва заметной горбинкой. И умеренная, с большим вкусом положенная косметика. Такие женщины не могут не привлекать мужчин.

Надпись, сделанная фломастером, была размашистая и смелая: «У тебя есть шансы, Эдик!»

Ольга Арчиловна прикинула, сколько ей может быть лет? По фотографии судить трудно. Во всяком случае, не старше тридцати.

Она разглядывала снимки, размышляя, кем могла приходиться Авдонину эта женщина. Но тут подъехал капитан Резвых. Арсений Николаевич справился с одышкой, хотя поднялся лишь на крыльцо, и завел разговор о найденном ружье: где обнаружили, как оно лежало.

– Под деревом, в кустах,– ответила следователь.

– Может, спрятали?

– Непохоже…

– Примету не оставили? Зарубку или ветку зало-манную?– настойчиво продолжал капитан.

– Ничего такого не заметила… Мальчики обнаружили рядом с тропой, буквально в трех шагах.

– Да, конечно, если бы кто хотел схоронить от посторонних глаз, нашел бы место поукромней…

– А бумажник, тот чуть ли не на тропе валялся.

– И далеко от места происшествия? – поинтересовался Арсений Николаевич.

– Километров пять, не меньше. Знаете, у меня даже мелькнула мысль: а что, если ружье и бумажник украли из «академгородка»? Замок здесь простенький, английский.– Ольга Арчиловна посмотрела на участкового, как бы проверяя на нем свое предположение.– А с другой стороны – почему тогда вор не взял остальные вещи Авдонина? Например, магнитофон. Ведь дорогой…

– А ружье? Сами говорите, больших денег стоит.– Арсений Николаевич усмехнулся.– Странный вор, тысячами бросается…

– Есть еще мысль,– продолжала следователь.– Не могли Авдонина ограбить в распадке? Отняли ружье, бумажник…

Резвых помолчал, провел рукой по лысине.

– Вспомните, в каком он был состоянии, когда его увидел Осетров,– сказала Ольга Арчиловна.– Почему побежал от Нила?

– Действительно,– задумчиво произнес капитан.– Чего бы Авдонину пугаться? Но опять же, отняли ружье, потом бросили. И часы ведь не сняли. Японские, дорогие…

– А может, решили только деньги из бумажника взять, чтобы не засыпаться с вещами?

– Тоже бывает,– согласился Арсений Николаевич с улыбкой.– Мы с вами сейчас как впотьмах в чужом погребе: кувшин нашли, а что в нем?… Я вот думаю: вдруг Авдонин шел по распадку не один? Ну, началась пальба. Тот, спутник Авдонина, спрятался или сбежал. Потом, когда Нил ушел, он заглянул в комнату Авдонина, захватил его ружье, другие вещи и дал деру… А? Может быть, спутник этот самый и обронил бумажечку со стихами…

– Так,– заинтересовалась следователь и стала развивать эту идею.– Вы хотите сказать, что ни Авдонин, ни его предполагаемый спутник не хотели, чтобы их видели вместе?

– Мало ли какие дела бывают меж людьми,– развел руками капитан.– Но вот одного не пойму: если этот спутник украл ружье, то зачем вскоре выбросил его? Или кого испугался?

– Что вы имеете в виду? – сказала Дагурова.

– Определенного ничего… Смущает меня, что стишки-то… блатные. А вас не смущает?

– Смущает,– призналась Ольга Арчиловна.– Вот вам еще задание: не было ли тут у Авдонина знакомых среди бывших уголовников?

– Понял,– кивнул Резвых.– И вот еще что, Ольга Арчиловна, Юра Сократов очень расстроенный ходит…

– Отчего? – не поняла следователь.

– Деньги уже приготовил. Тысячу двести рублей. Говорит, теперь не докажешь, что Авдонин вез магнитофон именно ему…

– Когда вы узнали об этом?

– Сегодня разговаривал. Он все спрашивал: нельзя ли деньги послать родственникам Авдонина? Уж больно нужен ему этот магнитофон. Птиц записывать…

– Ну вот, прояснилось. Я, честно говоря, думала-гадала: привез кому-нибудь или сам где приобрел?

– А может, Авдонин не только магнитофон решил продать здесь, а еще что-нибудь такое-этакое?– покрутил в воздухе пальцами Арсений Николаевич.– За границей бывает, валюту имеет…

– Спекуляция, значит?

– Скажем по-другому,– улыбнулся участковый.– Дефицит. И чемодан-то у него теперь пустой…

– Мне этот чемодан тоже покоя не дает. Послала отдельное требование в Москву. Чтобы узнали у родственников, что Авдонин брал с собой.

– Э, когда ответ придет,– протянул капитан.

– А я еще и позвонила в московскую прокуратуру. Обещали сообщить по телефону самое главное.

– Это другое дело,– одобрительно кивнул Резвых.

– А Сократов сейчас дома?– спросила Дагурова.

– Был… А что?

– Хочу побеседовать…

Когда выходили, Резвых внимательно осмотрел замок на входной двери.

– Открыть – пара пустяков,– прокомментировал он.

– Зато тут заперто прочно,– показала следователь на комнату рядом с входом, на дверях которой было врезано два солидных замка.

– Персональные аппартаменты Меженцева, заместителя Гая,– дернул зачем-то ручку двери капитан.– Живет, когда наезжает. А так никого не селят…

Юрий Васильевич Сократов жил в домике, возле которого стояли психрометрическая будка, осадкомер[6], крутился на шесте флюгер. Сам хозяин, расположившись на приставленной будке лестнице, записывал что-то в тетрадь. Он сказал, что скоро освободится, и попросил следователя пройти в дом.

Жена Сократова, полная невысокая брюнетка с ямочками на румяных щеках и ласковыми глазами,– так представляла себе Ольга Арчиловна украинок откуда-нибудь с Полтавщины,– провела следователя в комнату, сверкающую чистотой. Обстановка была довольно скромной. Мебель разномастная. Внимание Ольги Арчиловны привлекла висевшая на стене большая цветная фотография птицы.

Кирюшка и Слава, встретившие следователя настороженно – а вдруг снова будут какие-нибудь неприятности, хватит им подзатыльников, полученных днем,– постепенно оживились, стали объяснять, что это за птица и почему папа повесил фотографию в горнице.

– Синяя птица! – с гордостью сказал Слава.– Но это не та, о которой кино показывали. Вы видели кино, да?

– Конечно,– подтвердила Ольга Арчиловна.– Синяя птица – это символ счастья…