Романески - Ален Роб-Грийе

А: Нет… Не хочется… Это слишком далеко…

X: Пойдемте. Прошу вас.

X протягивает руку А, приглашая следовать за ним. Она молча, только легким движением головы из стороны в сторону, отвечает ему: «Нет».

Крупный план: отвернувшись от X, А отказывается следовать за ним. Лицо у нее серьезное, даже испуганное. Вокруг нет никаких декораций.

За кадром слышен голос X, словно эхо (но уже немного равнодушней и заметно тише), повторяющий:

Голос X: Прошу вас.

Камера почти сразу начинает медленно удаляться. Вокруг А снова возникают декорации. Это не сад, а тот салон отеля, где она в одиночестве читала книгу. На экране вновь оказывается X, но уже в противоположном от А углу салона. Они оба стоят. Наш герой, по обыкновению, в вечернем костюме. Женщина, напротив, одета в то же платье, что и в саду; у нее тот же макияж и проч., а в руке та же книга, и она все так же увлечена чтением. Пустых кресел и стульев между ними намного меньше: всего лишь несколько. Тут и там сидят и стоят гости. Что касается X, то он находится почти спиною к камере. А, наоборот, повернулась к ней лицом.

Камера удаляется; в это время А, все более вяло отнекиваясь, говорит.

А: Повторяю: это невозможно. Во Фредериксбаде я никогда не была.

X: Допустим, но это могло быть (X может появиться на экране только после первой фразы) в Карлштадте, Мариенбаде или в Баден-Зельсе, или же, наконец, здесь, в этом салоне. Вы пришли со мной сюда, чтобы я показал вам вот этот рисунок.

Со словами я показал вам вот этот рисунок X поворачивается к камере. А, не делая сколько-нибудь заметных телодвижений, обращает взгляд в том же направлении. Она находится позади и чуть сбоку от X, в одном-двух метрах от него.

Едва появляется на экране лицо X, меняется план: мы видим снятую с обратной точки стену салона, на которой висит большой, застекленный рисунок в богатой раме, представляющий собою точную копию той реальной декорации, которая появится позже: в глубине мы видим фасад гостиницы, а на первом плане — скульптуру, ту самую, возле которой в саду находился X. За кадром слышится его голос, X говорит о скульптуре, в то время как на рисунке прежде всего бросается в глаза отель.

Голос X: Взгляните! Вы видите движение мужчины и угадываете жест, который собирается сделать молодая женщина. Но нам следовало бы подойти с другой стороны, чтобы увидеть…

План с рисунком исчезает почти мгновенно, чтобы уступить место новому плану той же сцены, снятой с несколько большего расстояния. Сейчас рисунок уменьшился и частично скрыт. Теперь мы видим X и А, их позы те же, как тогда, когда они стояли повернувшись к стене, так что перед нами их спины.

При новом плане продолжаются пояснения X, но звук его голоса становится не вполне ясным, даже искаженным до такой степени, что трудно уследить за смыслом слов. (Быть может, разошлись две идентичные звуковые дорожки? Или одна была изначально слабой, а вторая нормальной, и первая начала постепенно воздействовать на основной звук?)

Когда речь X сделалась совсем невнятной, А повернулась к объективу. Она улыбается, но уже иначе — дружелюбнее, хотя и чуть напряженнее, обращая улыбку к некоему только ей известному персонажу. А переводит взгляд на рисунок в рамке на стене, и тело ее становится почти неподвижным, особенно грудь и голова.

X, заметив, что она больше его не слушает (только ощущает его присутствие), умолкнув, поворачивается тоже, но как-то неловко, сразу всем корпусом, и оказывается лицом к камере.

План тотчас меняется: камера показывает снятых с обратной точки X и А — его спины, а ее вполоборота; они находятся в тех самых позах, какие занимали до того как повернуться к упомянутой гравюре; впрочем, если ранее они смотрели друг на друга, то сейчас оба глядят на некоего третьего, очутившегося между ними, чуть позади А (которая сама держится немного позади X, находящегося ближе всех к объективу). Этот персонаж — М. Он стоит в своей привычной позе, то есть со скрещенными на груди руками, может, несколько иначе, но в том же духе. М тотчас начинает говорить — вежливо, слегка иронично, тоном человека готового к услугам.

М: Прошу прощения, сударь. Полагаю, я мог дать вам более точное разъяснение. Эта скульптура изображает Карла Третьего и его супругу, но, естественно, она создана не в их время. Сцена изображает клятву в Сейме в момент процесса о предательстве. Античные одеяния — чистая условность…

План меняется в разгар беседы, продолжающейся за кадром на фоне нового плана. Скульптура, о которой говорит М, на этом плане видна, но уже не занимает центр кадра, отведенный М, стоящему в саду, у каменной балюстрады. А находится в той позе* в какой камера фиксировала ее первый раз на том же месте. По прошествии нескольких секунд она полуотвернулась от балюстрады и взглянула на скульптурную группу (это движение обратно тому, какое она сделала, чтобы увидеть главную аллею). Здесь кадр обрывается; одновременно, посреди фразы, умолкает голос М.

Первые секунды нового плана протекают в тишине, однако мало-помалу набирает звучности сериальная музыка, неоднократно слышанная нами. Теперь она звучит насыщеннее и уже в меньшей степени производит впечатление чередования разрозненных нот. Постепенно набирая громкость, музыка начинает заглушать слова людей в последующих кадрах.

Прежде всего мы видим X (анфас), медленно, но твердо шагающего по длинной галерее. Его передвижение совершается в направлении противоположном тому, в каком двигалась камера в начале фильма. Он не смотрит по сторонам, не глядит на картины, как и в окна, кстати, едва различимые, — и те и другие — в силу эффекта перспективы.

Далее — быстротечный неподвижный план пустого вестибюля или коридора.

Следует череда таких же быстротечных статичных планов, показывающих — необязательно ночью — различные уголки салонов, где люди беседуют, играют в карты и просто ничего не делают. Разговоры (мы их не слышим) явно вялы. Может, стоит показать и зал для игры в рулетку? В некоторых кадрах присутствует А, зачастую одновременно с М; X, напротив, не появляется. А неизменно имеет отсутствующий вид; она стоит, отвернувшись от своей группы, глядит куда-то, время от времени неопределенно