Романески - Ален Роб-Грийе

если не больше, но вы не изменились: у вас все тот же отсутствующий взгляд, та же улыбка, тот же смех невзначай, та же манера протягивать руку, словно для того, чтобы кого-то или что-то отстранить — ребенка ли, ветки, медленно класть ее на солнечное сплетение… И вы пользуетесь прежними духами.

При этих словах А поднимает голову и смотрит в камеру, находящуюся на уровне глаз стоящего во весь рост мужчины.

Тотчас появляется сад, показываемый с обратной точки. Очень яркий свет, контрастирующий с довольно тусклым освещением различных мест в гостинице, виды которых ранее занимали экран. Палящее солнце, густые тени, не очень короткие. Мы видим один из уголков французского сада с теми же особенностями, что отображены на гравюрах: регулярная планировка, почти полное отсутствие растительности (одни прямоугольные лужайки, геометрической формы кусты, широкие, покрытые гравием аллеи, каменные лестницы, террасы с каменными балюстрадами), здесь и там на высоких квадратных цоколях стоят скульптуры: короли и королевы в странных одеяниях, мифологические персонажи помпезного вида, с едва обозначенными жестами, в позах якобы определенного значения, которое не поддается осмыслению, — есть также и постаменты без статуй, но с именами изваянных персонажей.

Пейзаж пуст: не видно ровным счетом никого. Долгое, медленное, поступательное движение камеры, которая показывает уходящие вдаль аллеи, подстриженные по шнурку древесные шпалеры, вереницы конусовидных кустов и т. д.

Голос X: Вспоминайте же! Это было в садах Фредериксбада…

Камера останавливается на одиноко стоящей женщине, облокотившейся на каменную балюстраду. Это А, одетая в то же платье, что и в кадре, где она читала. Декорации весьма похожи на декорации театральной сцены из начала фильма.

Голос X: Вы стояли в стороне, одна, и несколько боком к балюстраде, на которой лежала кисть вашей наполовину вытянутой руки…

Голос стих. А приняла позу другую, не ту, что упоминается в тексте, который мы слышим: она стоит лицом к балюстраде (то есть смотрит прямо перед собой поверх перил, перпендикулярно к ним) и повернувшись на три четверти к камере. Затем, изменяя позу, она немного отстранилась от перил, чуть повернулась, вытянула руку, положила кисть на камень (до этого обе ее руки были опущены) и поглядела в сторону центральной аллеи, стоя, таким образом, спиной к объективу. Около нее возвышается скульптура, о которой рассказывал X. Несколько метров земли между А и камерой покрыто гравием. Едва А закончила корректировку своей позы, раздался голос X, как если бы он только этого и ждал.

Голос X: Вы смотрели на главную аллею.

После паузы (совсем краткой: 1–2 секунды) раздается некий звук, он слышится все ближе и ближе, — это характерный и совершенно отчетливый звук шагов человека по гравию. Достигнув первого звукового плана, он внезапно исчезает.

Заслышав шаги, А медленно и очень грациозно оборачивается к камере, сохраняя при этом вид «нездешний», отсутствующий, как если бы она никого не замечает. Впрочем, X в самом деле на экране нет и слышен только его голос.

Голос X: Я к вам подошел. (Едва уловимая пауза.) Я остановился в некотором отдалении и начал вас разглядывать. Вы стояли, обернувшись в мою сторону, но казалось, что вы меня не видите. Вы даже не шелохнулись. Я сказал, что у вас вид вполне живого существа.

Через несколько секунд после слов «живого существа» на лице А мало-помалу появилась улыбка, скорее даже усмешка, не адресованная никому.

Как только снова зазвучал голос X, камера, описывая круги, двинулась в сторону скульптуры, удерживая ее в центре кадра. Тем временем А, напротив, из кадра ушла, сохраняя все ту же неподвижную, застывшую на лице улыбку.

Голос X: Вместо того, чтобы ответить, вы ограничились улыбкой.

Нацеленная по-прежнему на статую, камера начинает поворачиваться вокруг нее на некотором удалении и на уровне глаз персонажей, наблюдаемых снизу.

Далее следует череда статичных планов, показывающих изваянную группу в аспектах более неожиданных, ибо эти съемки выполнили воображаемые ценители скульптуры, расположившиеся кто где, например, «на воздусях» (то есть под углами, невозможными для обычных фланеров).

Пока X подробнейшим образом объясняет значение жестов изваянных фигур, камера в поддержку ему показывает их в ракурсах, иллюстрирующих его слова. За это время на экране ни разу не появились ни X, ни А, так что нашему зрению предложена только скульптурная группа, а слуху — только смех героини.

Голос X: Чтобы сказать хоть что-нибудь, я заговорил о скульптуре. Я заявил, что мы видим мужчину, которому захотелось помешать молодой женщине идти дальше: он явно что-то увидел, какую-то опасность, и жестом остановил спутницу. Отвечая, вы заметили, что, напротив, ей показалось что-то прекрасное, на что она и указывает, вытянув руку.

Но то и другое совместимо: мужчина и женщина, покинув свой край, в продолжение нескольких суток шли вперед, никуда не сворачивая. Так они оказались у крутого обрыва. Мужчина постарался предостеречь женщину, чтобы она к нему близко не подходила, она же обратила его внимание на раскинувшееся у их ног до самого горизонта море.

Затем вы попросили меня назвать персонажей. Я ответил, что это не имеет значения. Не таково было мнение ваше, и вы принялись наугад давать имена: Пирр и Андромаха, Елена и Агамемнон… Тогда я объявил, что это вы и я (пауза)… или кто угодно.

После этих слов раздается смех А, такой же, как ранее, но более громкий и веселый.

В это время происходит замена плана на нечто вроде обратной точки: мы снова видим А, смех которой вот-вот умолкнет. Теперь на экране рядом с нею X. Он уже не в вечернем костюме, хотя по-прежнему выглядит одетым нарядно, богато, но не модно (может быть, на нем слишком приталенный длинный пиджак, под которым виден причудливого стиля жилет?). Иной и костюм на А (платье с очень широкой верхней юбкой и очень жесткой нижней, тоже длинной, старомодной, не доходящей до пола на 20 сантиметров?). Они стоят у каменной балюстрады, возле статуи.

Их разговор передается напрямую, а не опосредованно голосом X. Что касается А, то она ведет себя почти так же, как в гостиничных сценах: улыбается, хоть и не без иронии, но по-светски любезно. Не таков X: он живее, напористее и менее сдержан.

X: Лучше их не называть… Возможно, они натворили такого…

А (указывая на собаку у ног персонажей): Вы забыли о собаке. Зачем она с ними, по-вашему?

X: Это не их собака. Она просто бежала мимо.

А: Но разве вы не видите, как она прижалась к хозяйке?

X: Это не ее хозяйка. Собака к ней прижалась, потому что цоколь