Романески - Ален Роб-Грийе

улыбается, но ее лицо, как всегда, прекрасно, а поза — грациозна. Когда А в кадре, он длится чуть дольше других. В данной веренице планов может иметь место парочка планов безлюдных коридоров; сюда же хорошо было бы включить некоторые планы разговоров в салонах или в конце театральной пьесы (точное повторение образов, но уже без слов).

Если у режиссера-постановщика не родится мысль, способная сделать более веселым это чередование несколько хмурых планов, позволительно сдобрить оные (чтобы сделать их менее постными и более нервными) резкими звуками, раздающимися при каждом изменении плана, например, выстрелы из пистолетов, сопровождаемые ударами пуль о железо. Первый выстрел мог бы иметь место в конце плана, где X шагает по галерее; далее — по одному в конце каждого плана, с одинаковыми промежутками. Однако при каждом появлении А интервалы немного увеличиваются, а выстрелы звучат глуше. Последующие смены планов восстанавливают прежние интервалы, но звуки выстрелов сохраняются приглушенными. Так что грохот с каждым разом делается тише. В конце же мы слышим отдаленный выстрел; его негромкий звук сливается с музыкой, которая не умолкает все это время.

В последнем кадре серии мы видим А в одиночестве. Она стоит возле стола (или другого невысокого предмета мебели), на котором красуется ваза с цветами. Лепестки одной розы (одного пиона и т. п.) опали. А не спеша поднимает лепестки один за другим и раскладывает их по схеме игры в спички: один ряд из семи лепестков, другой — из пяти, третий — из трех, последний — из одного лепестка. Выражение лица у женщины должно быть отсутствующим — ни в коем случае сентиментально-мечтательным.

Музыка, достаточно громко звучавшая в предыдущей серии меняющихся планов, незаметно и плавно умолкает, пока А раскладывает лепестки на столе, и это длится немало времени (по сравнению с быстротечностью предыдущих планов).

После нескольких секунд полной тишины, пока А рассматривала лежащие перед нею лепестки, раздаются шаги мужчины, идущего в ее сторону по гравиевой дорожке, как в сцене в саду. Подойдя совсем близко, мужчина резко остановился. Снова воцарилась тишина.

Заслышав шаги по гравию (в салоне, само собой, никакого гравия нет!), А медленно поднимает голову и на несколько секунд замирает, пристально глядя в объектив (то есть обычным для нее манером отводя глаза немного в сторону).

Контр-кадр: также застывшее, неподвижное лицо X, обращенное к камере. Проходит несколько мгновений, и звучит его голос, безразличный и уверенный, отнюдь не вопрошающий.

X: Вы меня ждали.

Снова лицо А. Она отвечает X без улыбки, но вежливо, однако в тоне ее сквозит почти неуловимая враждебность.

А: Нет… Зачем мне было вас ждать?

Лицо X, говорящего все тем же уверенным тоном.

X: Что касается меня, то я вас долго ждал.

Лицо А, отвечающей теперь с легкой усмешкой, светской, ничего не выражающей, но красивой. Едва прозвучала коротенькая фраза, сказанная ею, улыбка исчезает.

А: Во сне?

Лицо X, продолжающего говорить невозмутимо, спокойно и строго, пристально глядя в объектив. Если четыре предыдущих плана примерно равной длительности составляли нормальную (и быструю) цепочку, когда во время каждой реплики мы видели говорящего, данный план сохраняется во время всех последующих реплик; высказав одно суждение, X остается на экране и молчит, слушая ответ А; затем X начинает говорить снова, но вскоре умолкает, и мы слышим, что отвечает А.

X: Вы в очередной раз пытаетесь ускользнуть.

Его речь медленнее и размереннее речи А.

Голос А: О чем это вы? Я вас не понимаю. (Услыхав это, X улыбается — всего одно мгновение.)

X: Если это был сон, отчего же вы испугались?

Голос А: Хорошо, пусть так. Тогда расскажите мне продолжение вашей истории. (Тон ее ироничный; лицо X — невозмутимо.)

Едва прозвучало последнее слово, план меняется и вновь появляется лицо А, хранящей молчание с иронической усмешкой на губах. Она ждет ответа X. План этот, как и три следующих, функционирует одним и тем же способом: видно лицо одного из собеседников, и слышны слова другого. Лица подаются крупным планом; они такие же, какими были во время нормального разговора.

Когда на экране появляется лицо А, голос X как бы задерживается на несколько секунд, чтобы зазвучать все в том же тоне объективного изложения событий.

Голос X: Мы свиделись вновь в тот же день после полудня.

Лицо X, молча слушающего ответ А. Черты его сохраняют выражение пассивной напряженности, которая противоречит улыбчивой тональности голоса женщины.

Голос А: Случайно, разумеется?

Лицо усмехающейся А. В голосе X слышна растущая отчужденность.

Голос X: Не знаю.

Все то же лицо X, но слова женщины вносят особый оттенок в его выражение: появляется странная усмешка, в то время как тон А вновь делается враждебным.

Голос А: И где же это произошло на сей раз?

Вид сада с уходящей вдаль длинной аллеей, тянущейся меж двух узеньких газонов (или рядов подстриженных кустов, — словом, чего-то подчеркивающего перспективу). В глубине виден фасад гостиницы, такой, каким он изображен на рисунке, украшающем стену одного из салонов.

Из отеля появляется женщина; ее миниатюрный силуэт увеличивается по мере приближения к камере. Женщина идет прямо на нее из глубины аллеи. Это А, все в том же наряде, какой был на ней во время сцены у скульптуры. Для прогулки она движется слишком быстро. Следуя своей прямолинейной траектории, женщина поглядывает по сторонам, словно ищет кого-то. Она сворачивает в одну из боковых аллей, однако, сделав по ней всего несколько шагов, возвращается на прежнюю дорогу и идет дальше, глядя то себе под ноги, то в камеру, то налево, то направо (большей частью она глядит себе под ноги и только изредка бросает взгляд вперед или в сторону). В этом пустынном саду не видно ни души. А производит впечатление заблудившегося человека. Зритель скоро замечает, что она идет в одних тонких чулках и несет туфли в руке.

По прошествии некоторого времени камера отъезжает назад и тем самым мешает А выйти на передний план, одновременно захватывая в объектив самую длинную аллею. Женщина делает очередную попытку скрыться и сворачивает в направлении, перпендикулярном ее пути, но тотчас отказывается от этого намерения и возвращается на прежнюю дорогу.

Несмотря на то, что идет она слишком быстро для обычной прогулки, это не должно создавать впечатление бегства или паники; повороты в сторону могут оставаться естественными и даже оправданными тем или иным элементом декорации. (Может быть, понадобится вырезать кадры, в которых актриса возвращается на старую дорогу, и воспользоваться теми, где она, вернувшись на уходящую вдаль аллею, вновь направляется