Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект - Виктор Александрович Зубачевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После того как в мае 1919 г. главы держав Антанты вручили министру иностранных дел Германии У. Брокдорф-Ранцау проект мирного договора, в котором предусматривалась передача Польше части восточных провинций Пруссии, сепаратисты решили действовать. Собравшись в Данциге, они инициировали создание «парламента немецкого Востока», куда вошли депутаты Национального собрания Германии и ландтага Пруссии от восточных провинций. Созданный при парламенте «комитет действия» высказался за образование самостоятельной от Пруссии Ostmark (восточные пограничные области), входящей в Германию и связанной «добрососедскими отношениями с Польшей». Съезд делегатов немецких народных советов счел это полумерой: руководитель познанских и западнопрусских советов Г. Клейнов заявил 28 мая о необходимости создания Oststaat путем «германо-польского соглашения». В принятой съездом резолюции полякам были обещаны «равноправие» и экономические выгоды от пребывания в «Восточном государстве». Одновременно немецкие националисты начали мобилизацию сил против Польши на основе военного плана «Frühlingssonne» («Весеннее солнце»)[303]. Милитаристско-юнкерские круги восточных провинций Пруссии надеялись спровоцировать Польшу на ответные действия и оправдать в глазах Берлина и западных держав провозглашение Oststaat.
Но эти планы подверглись серьезной критике центральных властей страны. Переломным стало совещание 5 июня в прусском МВД с обер-президентами восточных провинций Пруссии; в ходе дискуссии высказывались опасения различного толка: Oststaat восточная республика окажется в чрезмерной зависимости от Польши и «не сможет вернуться в Германию»;берлинское правительство не поддержит планы сепаратистов, опасаясь репрессий союзников, о возможности которых сообщал Брокдорф-Ранцау рейхсканцлеру Ф. Шейдеману[304]. Ситуация осложнялась тем, что германские войска на востоке Пруссии были большей частью деморализованы и началась «спешная эвакуация в Германию всего, что можно вывезти из Пруссии»[305].
Тем не менее сепаратисты попытались пойти ва-банк. В ночь с 24 на 25 июня в Данциге собрались представители немецких народных советов, военных и гражданских властей восточных провинций, чтобы провозгласить создание Oststaat. Однако правительство Г. Бауэра (не согласный с условиями мирного договора кабинет Шейдемана ушел в отставку 20 июня) после бурных дебатов согласилось подписать мирный договор и высказалось против сепаратистских акций на востоке Германии. Предложение представителей народных советов провозгласить «Восточное государство» без санкции столичных властей не нашло поддержки у руководства восточных провинций Пруссии, 25 июня призвавших население отказаться от дальнейшей борьбы, которая может «сказаться на наших братьях в рейхе», и подчиниться решению кабинета Бауэра подписать условия мира. Сторонникам создания Oststaat пришлось отказаться от своих замыслов[306]. Правда, по мнению польских военных и дипломатов, Германия предполагала реализовать план образования «Восточного государства» после общей демобилизации войск Антанты, сохраняя сильную армию «под предлогом готовности к возможному нападению спартаковцев»[307].
Запрет берлинским правительством сепаратистских акций в восточных провинциях объяснялся расстановкой классовых сил в Германии. Националистический угар, окутавший страну в мае, рассеялся. Только милитаристско-юнкерские круги и националистически настроенная часть крестьянства выступили против мира. Промышленно-финансовая буржуазия пришла к выводу, что его условия позволят начать экономическое восстановление Германии[308]. Oststaat могло стать и базой монархистских сил, выступавших против республики под лозунгами реставрации[309]. В итоге германские правящие круги сочли статьи Версальского договора, посвященные германо-польской границе, приемлемыми – по сравнению с первоначальными проектами межсоюзнической комиссии по польским делам – и вместе с тем более уязвимыми, что было важно для последующей борьбы за их пересмотр, и согласились в итоге на передачу Польше части восточных провинций Пруссии.
Борьбу за «справедливые границы» Германия вела под легализованным мирным договором лозунгом о праве наций на самоопределение. Этот лозунг широко трактовали и новые государства Центральной Европы, в первую очередь Польша, использовавшая его в качестве прикрытия своих амбициозных внешнеполитических замыслов, на что обратили внимание германские правящие круги. Так, в Рейхсканцелярии 24 апреля 1919 г. дискутировался вопрос о передаче Литвы Польше, что якобы умерит ее претензии на Данциг, но возобладало мнение о создании Литовского государства, которое послужит «фланговым прикрытием против Польши и предмостным укреплением против России». Литва рассматривалась как экономический тыл Восточной Пруссии, а «мемельская речная система – как экономический коридор в Россию в противовес польскому стремлению отрезать нас от Востока». В результате дискуссии были приняты «Директивы относительно наших действий на германо-русском фронте», направленные 7 мая имперскому и прусскому военным министрам, а также дипломатам в Литве[310].
После провозглашения в ноябре 1918 г. суверенитета Польши, созданные оккупационными властями на польской территории марионеточные структуры передали власть Пилсудскому с учетом его прогерманских настроений и в надежде, что он собьет нараставший в стране революционный подъем. Переговоры Пилсудского с эндеками о создании коалиционного правительства потерпели неудачу, поскольку каждая из сторон стремилась играть в нем руководящую роль. Тогда по поручению Пилсудского правительство сформировал правый социалист Е. Морачевский из представителей левоцентристских партий. Сам Пилсудский стал главой – начальником – государства с диктаторскими полномочиями и верховным главнокомандующим.
К этому времени относится оформление группировки пилсудчиков, пестрой по своим воззрениям и классовой принадлежности. Она включала левоцентристские партии, помнившие былую деятельность Пилсудского в Польской социалистической партии (ППС) и в целом разделявшие его демократическую, как им казалось, программу. Начальник государства выступил за образование федерации Польши с Белоруссией и Литвой, формально независимую Украину: как минимум – за границы 1772 г., как максимум – за границы от Балтийского моря до Черного. Польское бюро пропаганды и агитации при ЦК РКП(б) позднее так оценило позицию левоцентристских партий: «Великая и могучая Россия – равно самодержавная, как и большевистская – это опасный сосед для Независимой Польши». Именно этим большевики объясняли «отрицательное отношение к Колчаку и Деникину», дружелюбное отношение поляков к Петлюре, «который, начал проявлять желание уступить Восточную Галицию Польше <…> Деникин считает ее неотъемлемой частью Великой России». Поэтому на востоке Польша хочет оградить «себя буферными государствами вроде <…> Литвы, Украины», хотя Белоруссия «может предпочесть союз с Россией союзу с Польшей»[311]. Пилсудского поддержали и буржуазно-помещичьи круги, имевшие экономические интересы на восточных окраинах бывшей Речи Посполитой.
Ссориться с Германией Пилсудский был не склонен в связи с вопросом о западных кресах. Он заявил в октябре 1918 г. побочному сыну Вильгельма II графу Г. Кесслеру: «Поляки не станут воевать за Познань и Западную Пруссию. Если Антанта подарит им эти обе провинции, они не откажутся, но сами войны не начнут». Кесслер заметил, что «опасность большевизма призывает польский и немецкий народы к совместной обороне», и
