Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект - Виктор Александрович Зубачевский

провинций или их отделению от Германии путем создания Oststaat («Восточного государства»). Проект одобрили некоторые прусские политики, немецкие народные советы (националистические организации) Восточной Германии, командование размещенных там армейских соединений. Министр внутренних дел Пруссии В. Гейне считал, что создание Восточногерманской республики даст «шанс национального и хозяйственного сохранения восточных провинций», а «после крушения польского империализма – возвращения их Германии»[302].

После того как в мае 1919 г. главы держав Антанты вручили министру иностранных дел Германии У. Брокдорф-Ранцау проект мирного договора, в котором предусматривалась передача Польше части восточных провинций Пруссии, сепаратисты решили действовать. Собравшись в Данциге, они инициировали создание «парламента немецкого Востока», куда вошли депутаты Национального собрания Германии и ландтага Пруссии от восточных провинций. Созданный при парламенте «комитет действия» высказался за образование самостоятельной от Пруссии Ostmark (восточные пограничные области), входящей в Германию и связанной «добрососедскими отношениями с Польшей». Съезд делегатов немецких народных советов счел это полумерой: руководитель познанских и западнопрусских советов Г. Клейнов заявил 28 мая о необходимости создания Oststaat путем «германо-польского соглашения». В принятой съездом резолюции полякам были обещаны «равноправие» и экономические выгоды от пребывания в «Восточном государстве». Одновременно немецкие националисты начали мобилизацию сил против Польши на основе военного плана «Frühlingssonne» («Весеннее солнце»)[303]. Милитаристско-юнкерские круги восточных провинций Пруссии надеялись спровоцировать Польшу на ответные действия и оправдать в глазах Берлина и западных держав провозглашение Oststaat.

Но эти планы подверглись серьезной критике центральных властей страны. Переломным стало совещание 5 июня в прусском МВД с обер-президентами восточных провинций Пруссии; в ходе дискуссии высказывались опасения различного толка: Oststaat восточная республика окажется в чрезмерной зависимости от Польши и «не сможет вернуться в Германию»;берлинское правительство не поддержит планы сепаратистов, опасаясь репрессий союзников, о возможности которых сообщал Брокдорф-Ранцау рейхсканцлеру Ф. Шейдеману[304]. Ситуация осложнялась тем, что германские войска на востоке Пруссии были большей частью деморализованы и началась «спешная эвакуация в Германию всего, что можно вывезти из Пруссии»[305].

Тем не менее сепаратисты попытались пойти ва-банк. В ночь с 24 на 25 июня в Данциге собрались представители немецких народных советов, военных и гражданских властей восточных провинций, чтобы провозгласить создание Oststaat. Однако правительство Г. Бауэра (не согласный с условиями мирного договора кабинет Шейдемана ушел в отставку 20 июня) после бурных дебатов согласилось подписать мирный договор и высказалось против сепаратистских акций на востоке Германии. Предложение представителей народных советов провозгласить «Восточное государство» без санкции столичных властей не нашло поддержки у руководства восточных провинций Пруссии, 25 июня призвавших население отказаться от дальнейшей борьбы, которая может «сказаться на наших братьях в рейхе», и подчиниться решению кабинета Бауэра подписать условия мира. Сторонникам создания Oststaat пришлось отказаться от своих замыслов[306]. Правда, по мнению польских военных и дипломатов, Германия предполагала реализовать план образования «Восточного государства» после общей демобилизации войск Антанты, сохраняя сильную армию «под предлогом готовности к возможному нападению спартаковцев»[307].

Запрет берлинским правительством сепаратистских акций в восточных провинциях объяснялся расстановкой классовых сил в Германии. Националистический угар, окутавший страну в мае, рассеялся. Только милитаристско-юнкерские круги и националистически настроенная часть крестьянства выступили против мира. Промышленно-финансовая буржуазия пришла к выводу, что его условия позволят начать экономическое восстановление Германии[308]. Oststaat могло стать и базой монархистских сил, выступавших против республики под лозунгами реставрации[309]. В итоге германские правящие круги сочли статьи Версальского договора, посвященные германо-польской границе, приемлемыми – по сравнению с первоначальными проектами межсоюзнической комиссии по польским делам – и вместе с тем более уязвимыми, что было важно для последующей борьбы за их пересмотр, и согласились в итоге на передачу Польше части восточных провинций Пруссии.

Борьбу за «справедливые границы» Германия вела под легализованным мирным договором лозунгом о праве наций на самоопределение. Этот лозунг широко трактовали и новые государства Центральной Европы, в первую очередь Польша, использовавшая его в качестве прикрытия своих амбициозных внешнеполитических замыслов, на что обратили внимание германские правящие круги. Так, в Рейхсканцелярии 24 апреля 1919 г. дискутировался вопрос о передаче Литвы Польше, что якобы умерит ее претензии на Данциг, но возобладало мнение о создании Литовского государства, которое послужит «фланговым прикрытием против Польши и предмостным укреплением против России». Литва рассматривалась как экономический тыл Восточной Пруссии, а «мемельская речная система – как экономический коридор в Россию в противовес польскому стремлению отрезать нас от Востока». В результате дискуссии были приняты «Директивы относительно наших действий на германо-русском фронте», направленные 7 мая имперскому и прусскому военным министрам, а также дипломатам в Литве[310].

После провозглашения в ноябре 1918 г. суверенитета Польши, созданные оккупационными властями на польской территории марионеточные структуры передали власть Пилсудскому с учетом его прогерманских настроений и в надежде, что он собьет нараставший в стране революционный подъем. Переговоры Пилсудского с эндеками о создании коалиционного правительства потерпели неудачу, поскольку каждая из сторон стремилась играть в нем руководящую роль. Тогда по поручению Пилсудского правительство сформировал правый социалист Е. Морачевский из представителей левоцентристских партий. Сам Пилсудский стал главой – начальником – государства с диктаторскими полномочиями и верховным главнокомандующим.

К этому времени относится оформление группировки пилсудчиков, пестрой по своим воззрениям и классовой принадлежности. Она включала левоцентристские партии, помнившие былую деятельность Пилсудского в Польской социалистической партии (ППС) и в целом разделявшие его демократическую, как им казалось, программу. Начальник государства выступил за образование федерации Польши с Белоруссией и Литвой, формально независимую Украину: как минимум – за границы 1772 г., как максимум – за границы от Балтийского моря до Черного. Польское бюро пропаганды и агитации при ЦК РКП(б) позднее так оценило позицию левоцентристских партий: «Великая и могучая Россия – равно самодержавная, как и большевистская – это опасный сосед для Независимой Польши». Именно этим большевики объясняли «отрицательное отношение к Колчаку и Деникину», дружелюбное отношение поляков к Петлюре, «который, начал проявлять желание уступить Восточную Галицию Польше <…> Деникин считает ее неотъемлемой частью Великой России». Поэтому на востоке Польша хочет оградить «себя буферными государствами вроде <…> Литвы, Украины», хотя Белоруссия «может предпочесть союз с Россией союзу с Польшей»[311]. Пилсудского поддержали и буржуазно-помещичьи круги, имевшие экономические интересы на восточных окраинах бывшей Речи Посполитой.

Ссориться с Германией Пилсудский был не склонен в связи с вопросом о западных кресах. Он заявил в октябре 1918 г. побочному сыну Вильгельма II графу Г. Кесслеру: «Поляки не станут воевать за Познань и Западную Пруссию. Если Антанта подарит им эти обе провинции, они не откажутся, но сами войны не начнут». Кесслер заметил, что «опасность большевизма призывает польский и немецкий народы к совместной обороне», и