Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект - Виктор Александрович Зубачевский

Окончание мировой войны и интервенция держав Антанты против Советской России обусловили изменения в политике большевиков: концепция мировой революции трансформировалась в революционную геополитику, в которой «революционная составляющая выступала доминантой восприятия пространственно-политических изменений»[354]. Наряду с революционными терминами стали использоваться традиционные категории: Срединная Европа, пространство, государство-буфер, государственные границы, равновесие сил. Большевики понимали, что судьба советской власти во многом зависит от позиции стран «ближнего Запада», и в Наркоминделе был создан отдел Срединной Европы: его первым руководителем стал К.Б. Радек[355]. По мнению ряда отечественных историков, далеко не все сотрудники НКИД и его представительств за рубежом разделяли концепцию экспорта революции в соседние страны[356].

Но помимо Наркоминдела на международной арене действовали Исполком Коминтерна (ИККИ) и силовые ведомства. Ситуацию, складывающуюся на востоке Центральной Европы после военного поражения Германии, некоторые функционеры Коминтерна оценили следующим образом: немецкое население восточных провинций Пруссии присоединяется без плебисцита к «конгрессовой» Польше (бывшему Царству Польскому. – В.З.) по военным и стратегическим соображениям, «союзники отдают рабочее движение во власть реакции [польской]». Немецкие милитаристы хотят создать независимое от Польши государство из Западной и Восточной Пруссии, откуда начнется «возрождение» Германии[357]. Газета Коммунистической партии Германии (КПГ) «Die Rote Fahne» в статье «Германская революция и польский вопрос» делала вывод: Польша от имени польского народа ведет войну против революционной Германии и становится частью контрреволюционных сил Европы, поэтому «необходим общественный переворот с целью революционизирования Польши в интересах мировой революции»[358].

Вместе с тем большевики и польские коммунисты ошибочно отождествляли начальника Польского государства Пилсудского с настроенными против войны левоцентристскими партиями, считая лишь эндеков и правительство И. Падеревского сторонниками антисоветской интервенции. Москва недооценила роль геополитического фактора в планах Пилсудского против Советской России. Тем временем 5 февраля 1919 г. Германия и Польша подписали соглашение об эвакуации германской армии с оккупированных ею земель в связи с наступлением польских войск против большевиков, но немецкая сторона оговорилась, что данный акт не отражает ее позицию по поводу окончательной принадлежности этих территорий[359]. Польские соединения по распоряжению главнокомандующего союзников маршала Ф. Фоша были пропущены через германскую линию обороны. 14 февраля начались бои между польской армией и частями Красной армии. Современные польские и часть российских ученых считают, что с этих событий началась «польско-большевистская война», которая, по словам польского историка Г. Лукомского, велась «не против порабощенных империализмом большевиков россиян»[360]. Ответственность за конфликт польские правящие круги еще ранее возложили на большевиков, чьи войска, дескать, «наводняют Литву и Белоруссию», часть которых «неоспоримо польская»[361].

Подлинную причину захватнической политики Польши на востоке Центральной Европы изложил в июне 1919 г. ПНК: «.может быть проведен опрос в целях проверки, польский или непольский характер имеют наши восточные окраины <…>, когда союзники вместе с Россией будут определять, как далеко на восток будет простираться Польша, мы станем на границах этих территорий <…> такой силой, которая склонит чашу весов в нашу пользу»[362]. По мнению польского историка В. Бальцерака, советские декреты в отношении Польши означали возвращение к правовому положению до первого раздела Речи Посполитой. В то же время «традиция российской империи и революционная стратегия предполагали экспансию на запад. Польша, чтобы не стать одной из советских республик, должна была с оружием в руках противостоять этой экспансии»[363]. Однако Пилсудский позже признал: «Войну с Советами Польша начала еще в 1918 г. <…> пространство, которым я обеспечил себя от “революции извне” <…> имело даже свои отрицательные стороны, ибо наш народ, при своем известном легкомыслии <…>, забывал о законах, какие тяготеют над народом, ведущим войну»[364]. Экспансионистские устремления польских лидеров поддержали многие поляки (особенно жившие вне пределов этнической Польши), считавшие, что, при включении в состав Польши значительных территорий на востоке, она будет способна противостоять Германии и России.

Таким образом, элементы будущего санитарного кордона – «контрреволюционного средостения», по словам Сталина[365], – возникли сразу после поражения Германии. Но из-за своей военной слабости большевики создавали на спорных территориях западных окраин бывшей империи, буферные, как их охарактеризовал Иоффе[366], советские республики и пытались урегулировать отношения с новыми государствами политическими средствами. В феврале 1919 г. Чичерин просил Иоффе, координировавшего в качестве члена Совета обороны внешнюю политику Литовско-Белорусской советской республики (Литбел), удержать сформированную большевиками польскую дивизию от вторжения в несомненно польские области и контролируемую Тарибой часть Литвы. Нарком сетовал на интриги польских коммунистов, которые «готовы нас втянуть в войну с Польшей <…> Уншлихт требовал, чтобы мы приняли Венцковского (чрезвычайного делегата Польши. – В.З.) <…> в случае принятия Польшей ряда предварительных условий <…> Его план неприемлем для нас, мы ищем передышки с Польской стороны <…> Вл[адимир]Ил[ьич] говорит, если польские коммунисты не будут пропускать Венцковского, мы пошлем отряд, чтобы открыть ему путь к нам»[367]. Иоффе советовал: «Что касается границ с Польшей, то лучше всего указывать, что Россия с нею не граничит и этот вопрос она должна разрешать с Литвой и Белоруссией»[368]. В марте-апреле Чичерин предлагал провести в спорных местностях между Украиной, Литбел и Польшей «голосование трудящихся при условии увода чужих войск»[369], но польская армия продолжала наступление на восток. После падения Литбел большевики начали осенью 1919 г. переговоры с Тарибой[370].

На Украинском фронте весной 1919 г. советские войска вели успешное наступление против войск УНР и интервентов. Большевики стремились установить связь с советскими Венгрией и Словакией: от последней Красную армию отделяла в июне Восточная Галиция[371]. На ее территории украинское большинство населения образовало в октябре 1918 г. Западно-Украинскую народную республику (ЗУНР), высшим представительным органом которой стала Национальная рада во главе с Е. Петрушевичем. В начале ноября ЗУНР подверглась нападению Польши, которая весной 1919 г. оккупировала бо́льшую часть территории республики. Нарком иностранных дел Советской Словакии Я. Коушек писал 25 июня 1919 г. из Кошице своему представителю в Киеве: все чехословацкие красные военные силы на Украине «желательно концентрировать на галицийский фронт, чтобы в случае соединения русских и мадьярских армий <…>, отправить [их] на словацкий фронт»[372]. Руководители Компартии Восточной Галиции (КПВГ) еще в мае соглашались на ее советизацию «без всякой национальной окраски»[373], однако среди большевиков по галицийскому вопросу имелись разногласия. Иоффе после решения 1 июня Политбюро ЦК РКП(б) и декрета ВЦИК о военно-политическом союзе советских республик писал Троцкому: «.положен предел прожектерству Подвойского и преступно-легкомысленному устремлению Укрправительства на Галицию и Румынию»[374]. Тем не менее Верховный совет Антанты, опасаясь возможного соединения российской и венгерской