Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект - Виктор Александрович Зубачевский

оснований думать об ослаблении роли России в общей союзной борьбе и приоритетным в российской внешней политике остается «стремление довести мировую войну до решительной победы».

20 апреля (3 мая) 1917 г. «нота Милюкова» была опубликована в периодической печати. Тяжелые поражения русской армии на Западном фронте, хозяйственные проблемы, а также широкая антивоенная революционная агитация формировали в обществе резко негативное отношение к продолжению войны. Став достоянием российской общественности, нота стала поводом для политических возмущений в столице, вылившихся в многочисленные демонстрации протеста. Разразился апрельский политический кризис, который привел к смене правительства и образованию первой коалиции. 2(15) мая П.Н. Милюков подал прошение об отставке. В новом коалиционном правительстве министром иностранных дел стал миллионер, крупный землевладелец и сахарозаводчик М.И. Терещенко, после Февральской революции занимавший пост министра финансов Временного правительства. Он возглавлял Министерство иностранных дел с 5 (18) мая по 25 октября (7 ноября) 1917 г.[290]

М.И. Терещенко настаивал на включении в состав России Галиции и заявил 14 сентября о создании Польского государства на основе территориально-этнического принципа. Терещенко также отверг адресованную МИД критику «в некоторых органах печати» о том, что внешнюю политику России во многом определяют бывшие царские дипломаты, отметив, в частности: Нератов оставался «Товарищем Министра при многих главах ведомств», что указывает не на его «несменяемость», а на его «незаменимость»[291]. В речи 16 октября на заседании Совета республики министр выступил против самоопределения Литвы и высказался за самоопределение славянских народов Австро-Венгрии[292]. Но специального решения Совет республики по вопросам внешней политики не принял и не поддержал накануне большевистского переворота Временное правительство.

Резюмируя содержание главы, отметим: в преддверии мировой войны руководство Российской империи имело стратегический интерес к сопредельным территориям Германии и Австро-Венгрии, но, понимая неудобство геополитической конфигурации западных российских рубежей, стремилось уклониться от назревающего военного конфликта. Во время войны, несмотря на профессионализм русских дипломатов, по «качеству» внешнеполитического руководства Россия явно отставала от центральных и западных держав, поэтому сложившаяся к 1917 г. неблагоприятная для России ситуация в регионе объяснялась не только военными успехами Германии. Геостратегическое «отставание» характеризовало и политику Временного правительства. Военная оккупация западных земель Российской империи и усилившееся после Февральской революции стремление народов региона к национальной независимости заложили на данном этапе «длинного периода» основу для последующей геополитической трансформации ЦВЕ. Временное правительство и МИД не имели целостной программы послевоенного устройства западных рубежей России.

Глава III

Проблема западных рубежей бывшей Российской империи в годы гражданской войны в России (1917–1920 гг.)

3.1. Геополитическая ситуация в ЦВЕ в период Парижской мирной конференции

Поражение в войне означало банкротство геополитических планов Германии. Но и западные державы не предполагали, что лозунг «свободы малых наций», будет способствовать полному развалу Австро-Венгрии и частичному – России. Так, Польша, по словам итальянского премьер-министра Ф. Нитти, «чудом воскресла после непредвиденного краха трех срединных держав»[293]. После окончания войны страны ЦВЕ из историко-географического континуума рухнувших монархий превратились в геополитическую реальность, но пространственную конфигурацию регион обрел не сразу. Принадлежность тех или иных спорных территорий во многом зависела от развернувшейся между победившими в войне державами борьбы накануне и в период работы Парижской мирной конференции. Конфликт из-за конфигурации границ на востоке Центральной Европы был обусловлен стремлением Антанты найти оптимальный геополитический баланс сил для противостояния большевизму, а также противоречиями в вопросе о гегемонии той или иной западной державы в регионе и в континентальной Европе в целом.

Ведущими версальскими миротворцами являлись президент США В. Вильсон, Ллойд Джордж и Клемансо. Глава французского правительства видел в сильных Польше и Чехословакии средство давления как на Советскую Россию, так и на Германию. На заседании Совета трёх Клемансо заявил: «Когда говорят о создании Польши (…), речь идет о создании барьера между Германией и Россией»[294]. Ллойд Джордж делал ставку в борьбе с большевизмом на Германию, усматривая в ней также противовес Франции, и принижал значение союзников последней, особенно Польши, как антисоветского барьера. Позиция Вильсона была менее определенной: в частности, помогая Польше, он надеялся обеспечить себе голоса 4-х миллионов американских поляков на предстоящих президентских выборах[295], поэтому вначале американские дипломаты вынашивали план создания объединенного Польско-Литовского государства[296]. Но затем Вильсон, озабоченный сообщениями военного представителя США в варшавской межсоюзнической комиссии генерала Дж. Кернана о «наполеоновских» замыслах франко-польского империализма, перешел на сторону Ллойд Джорджа[297]. Франция в вопросе территориального размежевания на востоке Центральной Европы пошла на вынужденный компромисс, удовлетворившись уступками Великобритании и США по другим проблемам.

Соглашению союзников способствовали надежды на победу Белого движения в России после начала в марте 1919 г. наступления армии Колчака, признавшего Польское государство лишь в его этнических пределах; а также страх перед подъемом революционного движения в Центральной Европе: в марте образовалась Советская республика в Венгрии, а в апреле – в Баварии[298]. В результате для укрепления позиций правительства Германии державы Антанты сочли возможным предъявить недавнему противнику более умеренные требования в вопросе установления новых германских границ в регионе.

Немаловажную роль в принятии подобных решений сыграли рекомендации министра иностранных дел Великобритании Керзона и созвучные им идеи Маккиндера. При анализе послевоенной ситуации на востоке Центральной Европы, роль и место которой пытались – в практических целях – определить державы Антанты, министр и ученый использовали геополитические понятия «буферное государство», «сфера влияния» и «сфера интересов». Керзон, в частности, пытался применить накопленный им в бытность вицекоролем Индии опыт территориального размежевании в Азии, когда в случае трудностей с проведением фиксированных границ, создавали буферные и нейтральные зоны. Маккиндер, изучая историю европейских войн, обратил внимание на своеобразный перешеек между Балтийским и Черным морями, позволявший контролировать Восточную Европу. После окончания мировой войны ученый предложил превратить возникшие на востоке Центральной Европы страны в буферную зону: «Непреложной необходимостью является, чтобы существовало поле независимых государств между Германией и Россией», из которых «завершенным территориальным буфером» будет Польша[299]. Небезынтересно напомнить в связи с этим июльский (1917 г.) меморандум Дмовского: «.источником слабости России в отношении Германии была Польша, расположенная посредине этого пояса, между морями Балтийским и Черным»[300].

После крушения кайзеровской империи германские партии – от крайне правых до социал-демократов – выступили за неприкосновенность восточных границ страны. На заседаниях Совета народных уполномоченных (СНУ) дискутировался вопрос о создании буферных государств на территории западных окраин (кресов) бывшей Речи Посполитой, отошедших после ее разделов к Пруссии. Эти планы мотивировались необходимостью создать «санитарный кордон» против большевизма, но подлинная причина заключалась в том, чтобы не допустить присоединения к возрожденной Польше ее бывших западных земель[301]. «Плохой мир» мог привести, по словам обер-президента Восточной Пруссии А. Батоцкого-Фрибе, к автономии восточных прусских