Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект - Виктор Александрович Зубачевский

западных держав «неофициальные предложения» о вхождении после войны в состав России «нижнего течения Немана» и Восточной Галиции[236].

Свои соображения С.Д. Сазонов изложил и на заседании Совета министров 29 сентября: «Будущий Польский край будет состоять из нынешних привислинских губерний и польских земель, кои в случае победоносной войны отойдут к России от Германии и от Австрии в Западной Галиции». В ноябре 1914 г. Николай II во время аудиенции, данной послу Франции М. Палеологу, также высказался за «исправление границ» в Восточной Пруссии и присоединение Галиции для достижения Россией «естественных пределов»[237].

Совет министров определял как этнические «будущие границы Польского края». Одновременно правое меньшинство правительства зафиксировало «особое мнение», провозгласив главной задачей империи на востоке Центральной Европы воссоединение с Россией «Восточной Галиции. и Угорской Руси. выпрямление русской. границы со стороны Пруссии». Восстановление Польши, по мнению министров, ухудшило бы географически «и без того трудную в стратегическом отношении ломаную линию, которую представляют наши границы с Германией и Австрией». Министры сделали вывод, что при решении польского вопроса союзники не будут учитывать русские интересы и следует «задачу объединения Польши считать. второстепенной для России»[238]. Внешнеполитические программы либеральных и правоцентристских партий находились в диапазоне между «соображениями» министра иностранных дел и «особым мнением» правого меньшинства кабинета министров.

В декабре 1914 г. председатель Киевского клуба русских националистов, депутат Государственной думы Н.Н. Чихачёв изложил министру иностранных дел С.Д. Сазонову «Некоторые соображения о программе правительственной деятельности в Восточной Галиции и Буковине». Он, в частности, отмечал: «.необходимо прежде всего отделить в административном отношении Восточную Галицию от Западной, чисто польской по своему характеру. Граница между Западной и Восточной Галицией должна быть проведена весьма обдуманно»[239].

Аргументация сторон относительно будущего территориального устройства ЦВЕ определялась во многом ситуацией на фронте. После успешного наступления против Австро-Венгрии Россия контролировала в сентябре 1914 – мае 1915 г. Восточную Галицию (и часть Западной). Генерал Н.Н. Янушкевич рекомендовал Горемыкину в сентябре 1914 г. осуществить административное размежевание Галиции по этническому признаку[240]. Генерал-квартирмейстер Ставки Ю.Н. Данилов предлагал в феврале 1915 г. включить в состав Галиции не только северные, но и южные скаты Карпат, что позволяло бы обеспечить ее прочную оборону. Сазонов в ответ заметил, что проект противоречит обязательствам России по отношению к Румынии[241].

Начиная с 1915 г., несмотря на героизм российских воинов, последовали военные неудачи. Исключением был Брусиловский прорыв. Однако и этот успех, по мнению самого генерала А.А. Брусилова, так и не был развит: «Никаких стратегических результатов эта операция не дала, да и дать не могла, ибо решение военного совета 1 апреля ни в какой мере выполнено не было. Западный фронт главного удара так и не нанес, а Северный фронт имел своим девизом знакомое нам с японской войны “терпение, терпение и терпение”. Ставка, по моему убеждению, ни в какой мере не выполнила своего назначения управлять всей русской вооруженной силой. Грандиозная победоносная операция, которая могла осуществиться при надлежащем образе действий нашего Верховного главнокомандования в 1916 г., была непростительно упущена»[242].

Разгром румынской армии австро-германскими войсками осенью 1916 г. на 500 км удлинил восточный фронт, что не могло не сказаться на дальнейшем ходе боевых действий. К тому же неблагоприятная для России ситуация объяснялась и тем, что она вступила в мировую войну недостаточно подготовленной в военном отношении, так и не завершив модернизацию своих армии и флота. Это предопределило неудачу и ее внешнеполитических замыслов. В частности, отсутствовали планы, предполагавшие уступки народам, населявшим «приливно-отливные» земли.

Война приняла затяжной характер, поэтому великие державы уже не могли игнорировать набирающие силу идеи национального самоопределения и для привлечения союзников на сторону того или иного военно-политического блока провозгласили лозунг «свободы малых наций». Под его прикрытием державы Антанты надеялись осуществить после войны пересмотр границ многонациональных Австро-Венгерской и Османской империй, а также Германии; центральные державы – разрушить Британскую и Французскую колониальные империи, отторгнуть от России этнически неоднородные земли (Польшу, Прибалтику).

Особым вниманием воюющих коалиций пользовались поляки. На стороне «Тройственного согласия» выступили эндеки и менее значительные правоцентристские партии: данная группировка имела влияние как в Царстве Польском, так и на входивших в состав Германии западных польских землях. Оккупация Германией Царства Польского в 1915 г. привела к переносу внешнеполитической работы сторонниками Антанты на Запад. На центральные державы ориентировалось большинство партий Галиции, левоцентристские партии Царства Польского, а также группировка Ю. Пилсудского, организовавшего с помощью Австро-Венгрии и Германии польские легионы. Польские политические партии не выдвигали идеи независимого государства, ограничивая свои цели надеждой на более или менее широкую автономию, которую им предоставит блок победителей. Но по мере того как Четверное согласие и Четверной союз[243] все более нуждались в военно-политической поддержке поляков, требования последних возрастали.

Австро-Венгрия и Германия, заинтересованные в дополнительном источнике живой силы, первыми изменили политику в польском вопросе, выступив после начала мировой войны за образование «Срединной Европы» под руководством Германии. Правда, германские правящие круги, провозглашая необходимость, по словам депутата рейхстага Ф. Науманна, образования под руководством рейха «Срединной Европы между Россией и Западными державами»[244], с решением судьбы ее восточных земель определились не сразу. В результате дискуссии возобладало мнение о создании на восточных рубежах региона буферных государств (впрочем, эта идея выдвигалась еще в XIX веке)[245]. 4 ноября 1916 г. император Австро-Венгрии Франц-Иосиф I опубликовал рескрипт о создании Польского королевства и самостоятельном управлении Галиции, 5 ноября генерал-губернаторы германской и австрийской зон оккупации Царства Польского издали «Воззвание двух императоров» (Германии и Австро-Венгрии). В нем говорилось о создании «самостоятельного польского государства» из земель Царства Польского с определением его границ после войны, но данный акт не имел законодательного характера. 15 ноября царское правительство выступило с протестом против создания центральными державами буферного польского государства, обещая, что Россия намерена после войны образовать «целокупную Польшу» с предоставлением ей автономии[246]. Центральные державы не помышляли о подлинной польской независимости и автономии украинцев Галиции, но на фоне заявлений царского правительства о необходимости решить польскую и галицийскую проблемы после окончания войны их позиция представлялась более предпочтительной. В то же время власти Германии планировали выселить поляков из западной части Царства Польского, а на их место направить немцев из России и Польши[247]. Претворение проекта в жизнь гарантировало сохранение польских земель в составе Пруссии, предвосхищая, по словам историка И. Хайса (ученика Ф. Фишера), «фантастические мечты Гиммлера об империи СС на германизированном Востоке» и нацистскую концепцию «жизненного пространства»[248]. Разрабатываемая германскими правящими кругами геополитическая модель предполагала подчинение России Германии в случае победы рейха в войне, что превращало Германскую империю в неуязвимую мировую державу[249],