Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект - Виктор Александрович Зубачевский

на Витебск и Смоленск польской армии, поскольку она могла повлиять на продолжение наступления Деникина и способствовать восстановлению армии Колчака[422]. Однако, считал Черчилль, надо «убедить поляков <…> бить большевиков на границах своих владений»[423]. Вместе с тем последствия ожидаемой встречи польских войск и Добровольческой армии обсуждали и руководители Белого движения. От имени Колчака Сукин телеграфировал в начале октября Деникину: «Ввиду соприкосновения Ваших войск с Польской Армией, а также важности по главнейшим вопросам предварительно согласовывать решения Правительства с Вашими пожеланиями, ожидаем <…> ответа, чтобы дать Сазонову соответствующие руководящие указания». От имени Деникина Нератов сообщил: «При соприкосновении с польскими войсками предполагается <…> ограничиться соглашением о военном взаимодействии против большевиков, не давая никаких обязательств»[424].

Главком ВСЮР предлагал польскому командованию продвинуться к г. Мозырю и верхнему Днепру, поскольку в этом районе части Красной армии соприкасались на севере и западе с польскими войсками, на юге – с белыми. Генерал А.А. Лампе позже писал: до польских сил дотянулся «левый фланг войск генерала Деникина <…>, но никогда никакие польские части не приняли никакого участия в общем противобольшевистском движении», что было «якорем спасения, на котором удержалась советская власть во время наступления белых». 26 ноября Деникин писал Пилсудскому: «польская армия <…> прекратила наступление, дав возможность большевикам перебросить на мой фронт до 43 тысяч штыков и сабель <…> падение вооруженных сил Юга России <…> угрожает самому бытию» Польши[425].

Но Белое движение не предполагало восстанавливать сильную Польшу. Русские эмигранты в Варшаве считали, что после взятия Москвы Деникин потребует от Пилсудского отвести польские войска к этнической границе, «так как вопрос о восточных границах будет рассматривать Парижская конференция при нашем [России] участии»[426]. Полякам, по словам Черчилля, «после победы, одержанной совместными усилиями <…> придется самим защищаться против Деникина»[427]. В итоге приказ верховного командования польской армии Польской военной организации (ПОВ) 12 сентября 1919 г. гласил: «.не проводить против большевиков активных военных действий, которые могли бы оказать помощь войскам Деникина; следует проводить активные политические действия <…> против Деникина»[428].

Тем не менее Антанта настояла, чтобы к Деникину были направлены польские делегации. В конце августа приехала экономическая миссия, но ее главной целью было выяснение политических и военных возможностей белых. Прибывшая в сентябре военная делегация во главе с генералом А. Карницким не имела полномочий для заключения военного союза. Ограниченной была компетенция и приехавшей в октябре делегации МИД Польши во главе с Ф. Скомпским. Дипломат заявил главкому ВСЮР: «Мы воюем с большевиками самостоятельно, так как у нас нет никаких договоров с вами. То, что наше наступление ведется медленно, объясняется недостатком боеприпасов, угля и транспорта». Однако существовавшие в снабжении польских войск трудности не объясняли отсутствие военной координации с белой армией. Деникин на переговорах с Карницким убеждал последнего признать утвержденную Антантой временную пограничную линию между Россией и Польшей, не возражая против продвижения польских войск на восток от этой линии при условии установления на данной территории русской администрации. Однако попытки союзников добиться компромисса Деникина и Пилсудского ради их совместных действий против большевиков оказались тщетными. По мнению Деникина, «польские <…> миссии вели фиктивные переговоры»[429].

Положение Польши облегчала политика националистических сил на западных окраинах прежней Российской империи, которые, писал бывший член Особого совещания при главкоме ВСЮР Н.И. Астров, зовут армию Деникина, «когда нужно <…> спасаться от большевиков. Ее объявляют враждебной себе, как только непосредственная опасность от вторжения большевиков минует <…> Цели Добровольческой армии и самостийников были различны <…> Великодержавность, прямолинейность, отсутствие гибкости, с одной стороны. Тупая недальновидность, легкомысленное самомнение самостийников <…>, с другой»[430]. Последний тезис подтверждают воспоминания бывшего генерала армии УНР Ю.О. Тютюника: «Петлюра молча согласился на оккупацию поляками Галиции, Холмщины и Волыни. Он лишь просил Пилсудского, чтобы тот не шел со своим войском далее на восток <…> Полякам временно было выгодно, чтобы Петлюра был <…> барьером между красной армией и поляками»[431]. Явное расхождение интересов Польши и лидеров Белого движения заставляло Пилсудского даже после благоприятного для него решения вопроса о принадлежности Восточной Галиции летом 1919 г. воздержаться от заключения союза с Петлюрой, развязывавшего ему руки для перенесения военных действий на территорию Советской Украины. Советские республики были для Польши более удобными соседями, поскольку по отношению к ним можно было вести политику «свершившихся фактов», реализовывать стратегические цели на востоке без опасения, что это вызовет противодействие Антанты.

Большевики воевали и с белыми, и с поляками: «:В.С. лимитрофных государств, главным образом Польши, оттягивавшими значительную часть красных сил», способствовали стратегическому изнурению Красной армии и увеличению военного потенциала белых, – писал советский военачальник и военный историк Н.Е. Какурин[432]. По мнению же Астрова, лимитрофы не были раздавлены Красной армией, поскольку «белое движение с Востока и Юга поглощало внимание большевиков»[433].

После прекращения наступления против Красной армии Пилсудский согласился на секретные переговоры с Кремлем об обмене заложниками и пленными, проходившие в октябре-декабре 1919 г. Личный представитель польского главнокомандующего И. Бёрнер сообщал от его имени 26 октября главе советской делегации Ю. Мархлевскому: «Нам важно, чтобы Вы побили Деникина, берите свои полки, посылайте их против Деникина или против Юденича, мы вас не тронем». В дневниковой записи за 3 ноября Бёрнер подчеркнул: «Удержание большевиков в направлении Мозыря несомненно помогло бы Деникину в его борьбе с большевиками <…> могло быть решающим моментом победы. Польша на полесском фронте имела силы, но не наступала»[434]. Деникин в эмиграции констатировал: «Пилсудский осенью 1919 г. заключил с советами тайное соглашение, в силу которого военные действия на польско-советском фронте временно прекратились»[435].

Наличие соглашения подтверждает переписка Чичерина с Мархлевским[436]. Чичерин также писал 10 декабря Иоффе: «Пилсудский сделал заявление (весьма секретно) о непереходе поляками известной линии, и мы сделали таким же образом встречное заявление»[437]. Обратимся к мнению советских военачальников. Главнокомандующий Вооруженными силами Республики С.С. Каменев писал: фронт Деникина «при движении к Орлу достиг непосильной растяжки и <…> нам было достаточно 2,5 свежих дивизий для прорыва его фронта, положившего начало решительной над ним победы»[438]. Какурин сообщал о перегруппировке 12-й армии «за счет <…> обращенного против белополяков фаса», в результате ослабления которого польские войска могли достичь «границ Польши в пределах 1772 г. Для этого было необходимо сделать осенью 1919 г. маленькое усилие <…> противоположность целей <…> генерала Деникина и маршала Пилсудского была главнейшей причиной такого бездействия»[439]. Вопрос о том, какое влияние прекращение польским главкомом военных действий против большевиков