Мадам Поммери. Первая леди шампанского брют - Ребекка Розенберг

выбирает стебли и гнилые ягоды, а Дамá несет виноград к прессу. Меня охватывает гордость, оттого что все так слаженно работают вместе.

– Каким образом вы купили новый пресс? – Рыжие брови Вольфа сходятся на переносице.

– Вы только посмотрите на его производительность. – Я хлопаю по полированной клепке бочки и вовсе не намерена говорить ему, что новый виноградный пресс пока еще не оплачен и что мне требуется так много другого оборудования для купажа и розлива вина по бутылкам.

– Пресс вам не по бюджету, уверяю вас. – Губы Вольфа кривятся, словно он съел прокисшую квашеную капусту.

Васнье наклоняется и подбадривает Луизу. Его зеленые глаза озаряет улыбка. Ему надо чаще улыбаться.

Когда корзиночный пресс наполняется доверху, Жильбер, давильщик, поворачивает рукоятку; мускулы на его спине дергаются от усилий. Деревянная плита опускается на виноград, давит его, и сок льется сквозь щели между вертикальными клепками.

Я поднимаю руку и останавливаю его.

– Жильбер, не так сильно. Помягче. Я не хочу, чтобы кожица дала цвет.

– Но это ведь пино нуар, – сердится Жильбер. – Черный виноград. Чем больше цвета, тем лучше вино.

– Мы сейчас не делаем красное вино, – говорю я.

Все работники поворачиваются ко мне, словно я сказала, что Наполеон ходил голый.

– Мы делаем шампанское, – говорю я им.

Все глядят на меня разинув рот, за исключением Дамá – тот несет очередную корзину на давильную площадку.

Жильбер снимает фригийский колпак и чешет в затылке.

– Простите, мадам, но мы ничего не знаем о том, как делать шампанское.

– Требуются годы на то, чтобы освоить методы, – говорит другой работник. – А все шампанские дома держат их в секрете.

Утреннее солнце льется в двойные двери амбара. Я вижу недоверие и смущение на испачканных виноградным соком лицах работников.

Васнье останавливается на краю давильной площадки.

– Мадам Поммери, простите, что я так говорю, но зачем нам делать шампанское, когда на рынке уже доминируют «Вдова Клико» и «Моэт»?

– Вы правы, – соглашаюсь я. – Вы все правы.

Рейнар Вольф разражается смехом.

– Значит, все это шутка?

Мужчины с заметным облегчением присоединяются к нему.

– Хорошо пошутили, мадам Поммери.

– Подождите. Не так быстро. – Я выставляю перед собой ладони. – Месье Васнье, вы привели хороший довод. Но мы и не собираемся копировать «Вдову Клико» или «Моэт». Мы сделаем что-то абсолютно уникальное: шампанское «Поммери».

– «Поммери» обанкротится, а банк не может позволить себе убытки, – зло фыркает Вольф.

Подвальная крыса бежит по дощатому полу, и Феликс бросается к ней. Банкир отскакивает от крысы, но наступает на хвост Феликсу. Матагот широко раскрывает свои золотистые глаза, издает пронзительный кошачий вопль и впивается длинными когтями в ногу Вольфа. Сквозь брюки банкира брызжет кровь.

Вольф пинает Феликса ногой, а кот мгновенно взбирается по корпулентному телу немца и рвет на его голове волосы, словно пучки травы.

– Уберите этого адского кота от меня! – орет Вольф.

Луиза топает ножкой.

– Феликс, ко мне. – Матагот прыгает с Вольфа и бежит к ней.

Банкир поправляет волосы на поцарапанном лбу.

– Мадам Поммери, ваш залоговый кредит привязан к производству красного вина. Если вы делаете шампанское, вы берете на себя риск, и банк не может его поддержать. Мы аннулируем кредит и подадим на вас в суд за мошенничество. Ваша винодельня будет закрыта, а эти люди потеряют работу. – Он проверяет свои раны. – Вам это ясно?

Мои работники пронзают меня кинжалами взглядов, словно я тут главный злодей.

Звучит колокол Реймсского собора, звон вибрирует в моих костях. Если я сейчас проявлю слабость перед Вольфом, другого шанса у меня не будет.

– «Поммери» переходит на шампанское.

Вольф подходит к площадке и обращается к работникам.

– «Клико» набирает людей. Если кто-то из вас хочет получить рекомендацию, я дам ее.

– У нас есть заказчики на шампанское, мадам Поммери? – спрашивает бочар.

– Мы еще не сделали шампанское, – отвечаю я. – Но мы должны верить в себя.

– Простите, мадам, но я не могу так рисковать моей карьерой. – Он снимает фартук, кладет его на мешок свекловичного сахара и уходит с Вольфом и дюжиной других мужчин.

– Если вы передумаете, дверь для вас открыта, – кричу я им вслед, понимая, сколько отчаяния звучит в моем голосе. Разве я вправе их винить? Риск реален, я не могу это отрицать. Разве я думала об их благополучии, принимая свое решение? Честно признаться, не думала. И вот к чему привела моя самоуверенность.

* * *

Анри Васнье, Жильбер и Дамá остаются. Теперь ждут своей очереди уже три повозки, другие на подходе. Как мы вчетвером выполним работу двадцати человек?

Я закатываю рукава.

– Ваша верность будет вознаграждена. Эта страда будет тяжелой, но мы выдержим. Месье Васнье будет грузить виноград в пресс.

– Пожалуйста, зовите меня Анри, – просит он. Еще когда он был учеником, Луи всегда обращался к нему «месье Васнье», хотя других работников звал по имени.

– Как скажете, Анри. – Я киваю. – Жильбер будет давить сок – мягко. Только три раза. – Я наклоняюсь и гляжу в глаз Дамá, чтобы он читал мои слова по губам. – Твоя работа – переливать сок в бочки быстро, чтобы он не окрасился. Я буду писать на бочках сорт винограда и расположение виноградника. Итак, мы делаем шампанское!

– А я и теперь буду проверять виноград? – спрашивает Луиза.

Васнье подхватывает ее и ставит на площадку возле открытых дверей амбара.

– Конечно! Ты самый главный инспектор винограда.

Выжимка сока обычно бывает самым веселым временем для виноделов. Но без опытной команды у нас получилась гонка, мы работаем наперегонки с временем, чтобы успеть выжать сок, прежде чем виноград испортится.

В следующие две недели мы неустанно работаем. В амбаре потрескивает напряженность. Васнье, встревоженный и требовательный, хватается за те клочки знаний, которым он научился у моего мужа. Когда я задаю ему вопросы, он отвечает нервно и неуверенно. Дамá работает молча. Иногда он вглядывается в наши лица, вероятно, пытаясь понять, что происходит.

Вдобавок к нашему хаосу Люсиль, нянька Луизы, уезжает в Страсбург на похороны кого-то из родных, оставив на мое попечение энергичную пятилетнюю дочку. Ну, не только на мое. Дамá присматривает за ней, когда она бегает с Феликсом вокруг мешков сахара, которые я купила, чтобы добавлять в шампанское.

Работая в одиночку на прессе, Жильбер срывает спину. Я привожу к нему доктора Дюбуа. Он прописывает эвкалиптовую мазь и чередующиеся компрессы из горячего песка и льда – и неделю постельного режима, который мы не можем в данный момент себе позволить. Он настаивает на том, что должен надзирать за прессом, поэтому я приношу из дома перину, и он говорит Васнье и