Мадам Поммери. Первая леди шампанского брют - Ребекка Розенберг

Я вынуждена отправить остальные повозки с виноградом назад.

– В этом году вы нарушили контракт, и мы к вам не вернемся, – заявляет мне перевозчик.

Эту проблему я решу потом. Сейчас мы должны выжать сок и разлить его по бочкам.

11

Нельзя быть сразу в двух местах

Апрель 1861 года. Адольф Юбине подхватывает меня за локти и целует в обе щеки.

– Ах, мадам Поммери, как я скучал без вас.

Молодой парень, незнакомый, протирает пыль на полках с модными безделушками – цветами из бархата, украшениями и чучелами птиц.

– Желаете шампанского? – Юбине показывает на запотевшее ведерко со льдом.

– Сейчас всего девять часов. Я даже кофе еще не пила, – смеюсь я.

Юбине хлопает в ладоши.

– Пьер, принеси мадам Поммери кофе с молоком, да молоко чтоб подогрели.

Гибкий и стройный Пьер бежит в заднюю комнату с тряпкой в руке. На ногах у него балетные тапочки.

– Как я вижу, у вас новый помощник, – говорю я. – А что случилось с Густавом?

У Юбине краснеют уши.

– Молодые бездельники. Нельзя на них положиться.

Юбине, обходительный и разговорчивый с клиентами, деспотически требователен к своим помощникам, которые днем работают в лавке, а вечером составляют ему компанию. Мальчишек он находит, вероятно, в «Ла Перль», гламурном убежище от враждебного общества.

Юбине предлагает мне мягкое кресло цвета фуксии возле столика.

– Как вам рабочие платья, которые мы сшили? – Он сидит напротив меня, сцепив пальцы на коленях. На его ногтях безупречный маникюр.

– Рабочие платья хорошие, но я обнаружила, что мне нужно что-то совсем другое.

Пьер возвращается, танцуя, и несет фарфоровую чашку горячего кофе с молоком, как раз то, что мне нужно в это утро.

Юбине небрежно машет ему.

– Виктор, продолжай уборку.

Пьер гримасничает.

– Вы ведь сказали, что его зовут Пьер, – шепчу я.

– Пьер, давай, давай! За уборку.

Пьер исчезает, и Юбине поворачивается ко мне.

– Скажите мне, что у вас в вашей прелестной головке.

Во мне бурлит восторг, я хочу поделиться моей новостью.

– Мы начали делать шампанское! Но не просто шампанское. Я хочу создать совершенно другое шампанское. Освежающее. Самое замечательное шампанское на свете!

Юбине хлопает в ладоши и сжимает руки.

– Конечно же вы создадите его, ma cherie.

– И мне требуется новый гардероб, такой, как я придумала. – Я лезу в сумочку за эскизами, над которыми я долго работала.

Юбине рассматривает мои рисунки.

– Мадам, ваши эскизы напоминают об утраченной элегантности. Но они в чем-то и современные. Позвольте, я принесу образцы ткани.

– Ничего черного. – Слова застревают у меня в глотке. Черная одежда вытягивала из меня жизнь.

Юбине залезает на передвижную библиотечную лестницу и выбирает ткани на верхней полке.

Мои пальцы гладят чувственные шелка, богатый бархат, пушистую шерсть. Меня завораживают сияющие оттенки синего: сапфир, индиго, лазурь, кобальт.

– Луи говорил, что он может определить мое настроение по цвету моих глаз.

– Я обратил внимание на ваши глаза сразу, как только мы познакомились, – они глубокие и турбулентные, как океан, – говорит Юбине. – Под спокойствием скрываются бунт и решительность.

– Да что вы говорите? – Я смеюсь, перебирая образцы.

– Превосходный выбор, мадам Поммери, – говорит он и приносит мне корзинку с отделочными материалами. Я перебираю блестящие шелковые ленты, затейливые кружева, многослойную кайму. Мое настроение поднимается, словно забродивший сок в бочках.

– Таков ваш секрет продаж? – спрашиваю я. – Соблазнять и возбуждать клиентку, пока она не поверит, что сама решила купить дюжины платьев, украшенных вашей самой дорогой отделкой?

Он привстает на цыпочках и расправляет плечи.

– Между прочим, я разработал кое-какие методы, когда был виноторговцем в Лондоне.

– Я забыла, что вы продавали вино. – Восторг бежит по позвоночнику, подавая мне сигнал.

– Я продавал только лучшие вина в самые престижные рестораны и бары, – говорит он, подкручивая мизинцем кончик уса. – Я скучаю по друзьям, по опере, симфоническим концертам, галереям, лондонскому театру.

Пьер возвращается с метелкой из перьев и небрежно смахивает пыль с безделушек. Но Юбине сидит, положив подбородок на руки, весь в тоске по Лондону.

Шаг получится дерзкий, но можно рискнуть.

– Знаете, «Поммери» очень сильно выиграет, если в Лондоне будет ее агент по продажам. Такой, кто может продавать предметы роскоши высочайшего качества.

– Какая блестящая мысль! – Он прижимает руку к груди и воздевает глаза к нему. Потом его подбородок падает на грудь. – Но увы, вы не можете позволить себе мою скромную персону. Мой брат платит мне процент с продаж. – Он шепчет абсурдную цифру. Я ахаю.

– Я никогда не смогла бы позволить такое жалованье. Мы пока только начинаем.

– Не жалованье, мадам. Комиссионные с продаж, которых у вас никогда и не будет без моей помощи. – Он пожинает плечами. – Я увеличил в три раза продажи моего брата.

– Боюсь, что «Поммери» в данное время не может позволить себе это, – разочарованно говорю я.

Он записывает мой заказ со своим обычным блестящим апломбом.

– Мадам Поммери, для меня всегда удовольствие быть вам полезным. – Он целует на прощанье меня в щеки.

Идя домой по многолюдным улицам, я не могу отделаться от навязчивого видения – экспансивный Юбине продает в Лондоне шампанское «Поммери». У своего порога я поворачиваюсь и иду назад в лавку. Весело звякает звонок, когда я толкаю дверь.

Юбине выходит из задней комнаты, раздвинув бархатные гардины.

– Что вас так долго задержало? Почему вы сразу не вернулись?

* * *

Каждый год в октябре мы празднуем День святого Ремигия в память о том, как святой епископ Ремигий крестил в 496 году первого короля франков Хлодвика священным миром, которое принес с небес ангел в виде голубя. Потрясенный таким чудом, король Хлодвик обратил в христианскую веру язычников Франции.

С нашей скамьи мы с Луизой смотрим на процессию голодных, калек, душевнобольных, изгоев и блудниц, которые стоят в очереди, чтобы получить у отца Питера миропомазание.

– Мамочка, почему они такие бедные? – спрашивает Луиза.

– Они не виноваты. Многие из них просто родились в бедной семье.

– А мы бедные, мамочка?

– Нет, моя милая, нам повезло, у нас есть работа и еда, и мы должны помогать тем, кому повезло меньше, чем нам. – Пока довольно объяснений. Со временем я объясню дочке сложную классовую систему, которая делит нас по праву рождения, роду занятий, благосостоянию, политическим и религиозным взглядам.

В храме душно, в воздухе витает запах отчаяния. По моей щеке катится слеза, но мне жалко не себя. Несмотря на новые расходы на лондонский офис для Юбине и необходимость нанять новых работников вместо ушедших, у нас все-таки есть мой особняк на городской площади и моя