Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен

С правой и с левой сторон этого помещения видно несколько отделений с цветами и деревьями, посаженными беспорядочно, по персидскому обычаю; в таких садах прекрасно видны настоящие свойства цветов и других растений, которые не служат пищей. /W 360/ Это здание большей частью построено из дерева. Внизу оно не позолочено, позолота начинается лишь на высоте трех футов от пола. Крыша плоская, подпирается столбами в 30 футов высоты, вся толстым слоем покрыта золотом. Потолок деревянный, составленный из искусно вырезанных фигур, всюду блестит золото.

Это помещение открыто со всех сторон, но занавесы спущены. Они укреплены около крыши, сверху колонн, и их открывают с той стороны, где король входит, и в зависимости от того, утро, полдень или вечер. Занавес опускают не до самого пола, как обычно делают в Европе, но веревками притягивают к ближайшему дереву в этом саду и привязывают к стволу, на высоте около 12 футов от земли, так что они, как широко раскрытые зонты, не пропускают солнечных лучей в это помещение, не мешая, однако, смотреть людям, находящимся внутри, независимо от того, стоят они или сидят. Эти занавесы снаружи красные, а изнутри подшиты тонким индийским холстом, разрисованным живейшими красками. Ленты [завязки], как большие, так и маленькие, — из флорета, или грубого шелка.

Внутри помещение разделено на три отделения, как и все персидские дворцы, которые отделены друг от друга только лишь перегородкой из искусно вырезанных фигур, прекрасно позолоченной. Два конца образуют два зала, каждый в 40 футов длиной и 20 шириной. В середине его виден таллас, или, как бы мы назвали, «возвышенное место», на четыре фута выше, чем зал; в середине очень большая чаша из белого мрамора, содержащая очень чистую воду, которая постоянно течет по трубам из того же материала.

Все помещение целиком позолочено, и таким толстым слоем, что за много лет нигде не поблекло и не шелушится.

Внизу, у подножия талласа, имеются картины, сделанные под европейских мастеров, в том числе изображения Девы Марии, обнимающей дитя Иисуса, и других святых, к которым персы вовсе не питают отвращения, не отличая их от других картин.

Этот зал называют хилсетум, или «40 колонн», потому что его подпирает до колонн; и он убран следующим образом (ибо, так как я имел честь присутствовать, да и сидеть за этим обедом, а также и за всеми остальными, на которые приглашали посла, то я мог наблюдать за великолепием мебели, за всем тем, что на этом обеде было подано).

Оба зала с двух концов были застланы коврами из шелка, во многих местах вышитыми цветами из золота и серебра. Среди подсвечников были такие, которые сделаны из тонкого листового золота. Возвышенное место в середине было все покрыто коврами из золота и шелка. На том месте, где сидели Их Величества, лежали две ватные подушки из золотой и серебряной парчи, покрытые очень тонкой и нежной индийской тканью, вышитой золотом и жемчугом.

С обеих сторон талласа были поставлены на коврах скамеечки, чтобы придворным служить сидениями. И в то время как персидские господа все стояли с левой стороны своего короля, который стоял с левой стороны от тартарина, а с правой стороны от него вся его знать, но все на ступеньку ниже, чем Их Величества, польского посла допустили стоять среди этих господ.

У входа в таллас, прямо напротив Его Величества, сидел оркестр короля, состоящий из нескольких барабанов и двух персидских флейт, которые длиннее, чем наши, имеют лишь четыре отверстия и снизу закрыты, и еще несколько инструментов, немного похожих на наши скрипки, но иначе сделанные. Они играют очень плохо.

Когда польского посла вызвали, скатерти были уже постланы, и, после того как он сказал свою речь и передал вверительные грамоты от короля Польши, Мемендар Бахи указал ему место, а потом посадил и нас.

Перед послом и перед нами поставили чеканные золотые блюда с варенными в сахаре фруктами. Скатерти были из бархата, обшиты зеленой каймой и расшиты золотом и серебром. /W 361/ В этом положении оставались в течение двух часов, в то время как король несколько раз заставлял играть веселую мелодию под названием тамаха, а также играть дударей и трубачей, которые находились между талласом и большим проходом. Эти ратные, которые там были поставлены, показывали упражнения со своими саблями и щитами, всякий раз делая низкий поклон Их Величествам, склоняясь до земли, после чего пришли другие, которые делали то же самое.

Когда это было сделано, скатерти сняли и на их место положили другие, из золотого и серебряного сукна, и поднесли шербет с испанским карпом, соком граната и другие подобные вещи. Немного спустя подали виспелам в таком большом количестве, что не было никого, кому не дали бы два или три золотых блюда, полных этой пищей, одну красную, другую белую, желтую и черную, сделанных из различных птиц: кур, каплунов, фазанов и серых куропаток. Сказать по правде, это, может быть, для них было хорошей пищей, но для европейца было бы трудно привыкнуть к тому, чтобы есть ее так часто, как персы, которые почти не употребляют другой.

Их Величествам подали несколько блюд, между прочими одно, которое несли 4 человека, на салфетке, закрытое золотой крышкой. Я пытался сосчитать все золотые блюда и насчитал их 400, все с золотыми крышками, и еще много я пропустил.

Когда обед закончился, король узбеков попрощался с королем Персии. Затем пришел Мемондар, чтобы попросить польского посла встать и поблагодарить короля.

Король Персии еще несколько раз угощал этого тартарского короля, и всякий раз в другом месте, но польского посла туда уже не приглашали.

Наконец, Абдуларискан продолжил свой путь в Мекку. В Испахане ходили слухи, будто народы дикой Арабии его ограбили, но сколько здесь правды, я не знаю; но Абдуларискан послал посла к королю с жалобой, что хан Кандахара, главного города Персии, отказал в проезде одному посланнику, которого он посылал к индийскому королю, и что это ему причинило убыток в 1 300 томанов, которые он требовал от короля Персии; но король (говорят) разорвал письмо и дал его Назару, говоря: «Дайте послу в ответ клочки».

После того, как этот персидский король был принят, как я сообщил, следует коротко описать его личность. Он был невысокого роста, лицо по-тартарски плоское, глаза маленькие и впалые, острая борода, длиной с подбородок, остальное без волос, с темноватой кожей. Далее, он был человеком ученым,