Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

Решение Стива было принято за три месяца до начала нового тысячелетия, за несколько дней до пика рынка Nasdaq и в тот самый момент, когда Lazard стала единой фирмой. Несмотря на явное отсутствие опыта инвестирования в основной капитал, он объявил, что покидает Lazard, чтобы создать частную инвестиционную компанию стоимостью 1 миллиард долларов, которая будет называться Quadrangle Group и сосредоточится на инвестициях в медиа- и телекоммуникационную отрасли. Дополнительным шоком для семьи Лазард стало то, что он забирает с собой трех партнеров: своих протеже Питера Езерски, которому тогда было сорок, и Джоша Штайнера, которому тогда было тридцать пять, а также Дэвида Таннера, которому тогда было сорок два, и который только недавно присоединился к Lazard, чтобы запустить ее бизнес по основному инвестированию. (Стив также безуспешно пытался уговорить своего бывшего партнера по Lazard Жана-Мари Мессье присоединиться к Quadrangle). Хотя у Стива не было опыта управления фондом или даже фидуциарной ответственности за других инвесторов, он сделал несколько успешных личных инвестиций. В Lazard поговаривали, что в начале 1990-х годов он сделал кучу денег, инвестируя в проблемные ценные бумаги своих клиентов для личного портфеля.

Конечно, успех Quadrangle как инвестора в частный капитал еще предстоит увидеть. Но независимо от будущих результатов деятельности фонда, Стив снова оказался на первых полосах газет. Создав свой собственный фонд с капиталом в 1 миллиард долларов, Стив - к тому времени один из крупнейших сборщиков средств Демократической партии - вычеркнул себя из числа претендентов на место в кабинете Гора, если бы вице-президент выиграл президентские выборы в 2000 году. С их шокирующим уходом процентные доли класса А всех четырех партнеров были возвращены в пул для будущего перераспределения.

Лопнувший 10 марта 2000 года рыночный пузырь, когда индекс Nasdaq в течение дня достиг отметки 5 132, имел серьезные последствия для Уолл-стрит. Десятки тысяч инвестиционных банкиров потеряли работу, а вознаграждение тех, кто остался, значительно уменьшилось. Элиот Спитцер, амбициозный генеральный прокурор штата Нью-Йорк (ныне губернатор), организовал урегулирование дела об исследованиях на Уолл-стрит на сумму 1,4 миллиарда долларов, а прокуроры начали непрерывный поток обвинений в адрес руководителей корпораций, в том числе Enron, WorldCom, Adelphia и HealthSouth.

Неудивительно, что, несмотря на отсутствие опыта инвестирования и обвал фондового рынка, Стиву не составило труда собрать фонд выкупа в размере 1 миллиарда долларов. С помощью Monument Group, посредника по сбору средств на выкуп, он собрал своих бывших клиентов из СМИ, их друзей и своих друзей, и все это вместе. Он и три его партнера обязались вложить в фонд не менее 20 миллионов долларов, а некоторые члены их семей согласились инвестировать еще 10 миллионов долларов. Хотя список инвесторов не разглашается, журнал TALK предположил, что в него вошли Стив Кейс, Морт Цукерман, Артур Сульцбергер-младший, Майкл Овиц, Эндрю Хейворд, Алекс Мандл, Стив Брилл, Лорн Майклс и Харви Вайнштейн. В консультативный совет Quadrangle Group входят Марк Андреессен, Барри Диллер, Амос Хостеттер, Крейг Маккоу и Роб Глейзер - все они вложили деньги в фонд (как и я, в порядке полного раскрытия информации). Как и большинство других фондов прямых инвестиций, инвесторы Quadrangle платят генеральным партнерам - Раттнеру и другим - комиссию в размере 1,75 процента в год, выплачиваемую ежеквартально заранее, от суммы денег, вложенных в фонд. Проще говоря, как это обычно бывает в индустрии выкупа, друзья и инвесторы Стива платят ему и его коллегам около 20 миллионов долларов в год за то, что они вкладывают их деньги, а затем платят еще больше, если и когда прибыль от инвестиций поступает.

В течение нескольких месяцев после завершения слияния трех домов в Lazard многое пошло не так, как хотелось бы, и у многих партнеров неподдельный страх быстро сменился эйфорией. То, что Стив намеревался уйти, было хорошо известно, но, забрав с собой Езерского, Штайнера и Таннера, он оставил смертельную рану в медиа- и телекоммуникационном бизнесе фирмы. Потеря Стива и его команды почти сразу же усугубилась обвалом на американских фондовых рынках, что сильно ударило по доходности Lazard в Нью-Йорке. Исторически Нью-Йорк приносил около 60 процентов всей прибыли до налогообложения, и на момент слияния этот факт привел к тому, что Нью-Йорк был оценен примерно в три раза выше Лондона и Парижа. Но поскольку в 2000 году бизнес Нью-Йорка резко сократился, в Европе росло недовольство первоначальной оценкой и партнерскими процентами, которые в результате получили американцы. Кроме того, к лету 2000 года на рынок начали просачиваться слухи о значительных пакетах акций, которые Боллоре и Вуд приобрели в четырех публичных французских холдинговых компаниях, контролировавших Lazard. Мишель, теперь уже генеральный директор объединенной Lazard, вместо того чтобы сосредоточиться на деятельности Lazard, стал озабочен угрозами, исходящими от этих джентльменов.

И снова несколько важнейших европейских партнеров начали голосовать ногами: в июне Найджел Тернер перешел в голландский банк ABN AMRO; в Париже Пьер Таттевин ушел в Rothschild, а Дэвид Даутресм, недавно назначенный соруководителем глобальной практики M&A (вместе с Кеном Джейкобсом в Нью-Йорке), "ушел на пенсию". По словам одного из инсайдеров, после ухода Джона Нельсона за год до этого потеря Тернера "грозила Армагеддоном" для практики слияний и поглощений в Лондоне. В бизнесе по управлению активами, который стабильно приносил 100 миллионов долларов прибыли в год, также ходили слухи, что соруководители, Эйг и Гуллквист, неспокойны и настаивают на выделении бизнеса из состава Lazard.

Более того, становилось все более очевидным, что само слияние не работает. "Через шесть месяцев после слияния не было никакой интеграции", - сказал один из партнеров. "Не было никаких закулисных технологий. В комитетах по андеррайтингу не было единых стандартов. В Париже проводились жесткие андеррайтинги с капиталом, который находился в Нью-Йорке, и никому в Нью-Йорке об этом не говорили до тех пор, пока это не было сделано, через несколько недель после того, как это было сделано. Я имею в виду вещи, которые... просто здравые вещи не делались". Кроме того, оставалась проблема, как платить партнерам более конкурентоспособно без акций и опционов, которые предлагали публичные фирмы. Мишель продолжал сопротивляться призывам к IPO. "Возможно, нам придется изменить способы вознаграждения", - сказал он Forbes в сентябре 2000 года. "Платить деньгами, а также надеждами". Старшие партнеры быстро пришли к выводу, что с идеями не лучше, чем у него, Мишель больше не сможет управлять фирмой на ежедневной основе.