Лечение сном. Из записок старого психиатра - Андрей Сергеевич Чистович

особенности вовсе не могут служить доводом против связи между гипнотическими состояниями и сном. Давно известны примеры, приводимые в любой книжке, посвящённой гипнозу. Мать, имеющая маленького ребёнка, утомившись за день, может спать, казалось бы, самым крепким сном: ни разговор в помещении, ни громкий шум или храп мужа не в состоянии её разбудить, но достаточно бывает ребёнку пошевелиться, всхлипнуть, как она немедленно проснётся. Или старинный пример, относящийся к мельнику, который также мог спать крепчайшим сном, но малейшая неполадка в работе мельничного колеса, изменение в обычном шуме, под который он спал, сразу же приводила к его пробуждению.

Я знавал немало санитарок и санитаров, работавших в психиатрических больницах. Несмотря на все предупреждения и взыскания, они мирно спали на дежурстве даже в беспокойном отделении. Им не мешал шум больных, они не боялись внезапного на них нападения. Но стоило дежурному врачу чуть слышно повернуть ключ в замке, как они моментально просыпались. Поймать их на месте преступления было нелёгким делом. Помимо этих примеров можно привести много других, говорящих о том, что и в нормальном сне иногда может наблюдаться подобие «раппорта», то есть сохранение на протяжении сна специальной установки на известные звуковые раздражения. Иначе говоря, и нормальный сон может отличаться признаком частичности, неполноты.

Ещё более разительные примеры неполного сна можно привести, если обратиться к таким проявлениям, которые обычно считаются более или менее болезненными. Каждый слышал, а некоторым людям приходилось видеть или даже испытать на самих себе так называемое «снохождение». Человек, вовсе не являющийся душевнобольным, вдруг среди ночи встаёт, начинает разгуливать, может совершить ряд более или менее сложных действий. Затее он снова ложится, иногда в постель, иногда – где придётся, а проснувшись утром, ничего о своём ночном поведении не помнит. Если попытаться такого «сомнамбула» («лунатика») окликнуть, он обычно обращения не слышит: разбудить его оказывается нелёгким делом. В других случаях – наоборот, сомнамбул на вопросы отвечает, даже легко, как будто вступает в общение, однако ответы его зачастую оказываются несуразными; по пробуждении он о своих ночных разговорах также никаких воспоминаний не сохраняет.

Всё поведение человека во время снохождения чрезвычайно напоминает загипнотизированного. Он схожим образом не замечает окружающей обстановки, живёт какими-то своими собственными переживаниями. Различие, конечно, заключается в том, что поведением человека загипнотизированного управляет гипнотизёр; при снохождении же причину нужно искать в каких-либо внутренних, обычно непонятных для зрителя, побуждениях.

Окончательное подтверждение связи гипнотического состояния с нормальным сном, а вместе с тем и научное физиологическое объяснение гипноза дал Иван Петрович Павлов благодаря исследованиям сна на собаках в лаборатории.

Опыты по вызыванию гипноза у животных были известны давно. Они производились преимущественно над курами, морскими свинками, крокодилами, лягушками. Если взять курицу и решительным, быстрым движением положить её на спину, курица останется лежать в приданном её положении, точно она пригвождена к месту. Этот «чудесный эксперимент» («experimentum mirabilu»), имеющий внешнее сходство с человеческим гипнозом, объясняли по-разному, придавая однако основное значение насильственному обездвиживанию животного.

Подобными приёмами, то есть резко ограничивая движения, вызвать подобие сна у собак бывает трудно. Но зато в опытах с условными рефлексами сон у собак наблюдался при самых различных обстоятельствах. Лабораторный сон этот был настолько своеобразным, что Павлов даже так и говорил о гипнотических фазах. Сон у собаки, стоящей в станке, наступал при всех слабых и однообразно повторяющихся раздражениях, например: звуках фисгармонии, вспыхиваниях лампочки. Особенно значительным усыпляющим действием обладают раздражители температурные и механические (касание кожи). Иногда усыпляющий эффект, как оказалось, могли производить и сильные, внезапно действующие агенты (громкий звук, яркий свет), что уже ранее было известно из наблюдений над людьми.

Самый сон у собак, однако, выглядел по-разному. Можно было наблюдать, что, если с собакой, поставив её в станок, долгое время не начинали опытов, она засыпала глубоким сном, обнаруживая при этом полное расслабление мускулатуры, отсутствие реакции на условные раздражители. Но если эту же собаку искусственно удерживали от засыпания, то можно было поймать момент, когда собака оказывалась с открытыми глазами, у неё текла слюна на условные сигналы, но поданной ей пищи она из кормушки не брала. Такое состояние Павлов объяснял тем, что сон успевал овладеть только двигательной областью мозговой коры, оставляя свободным остальные части мозга. Действительно, если исследователь ждал ещё несколько минут, не начиная опыта, собака оказывалась уже висящей на лямках в расслабленном состоянии и издавала даже храп. Следовательно, за несколько минут сон успевал разлиться по всей коре мозга, по его полушариям и опуститься на лежащие ниже отделы.

В отдельных случаях удавалось задержать распространение сна таким образом, что собака переставала реагировать на любые внешние раздражители, если только она не достигали большое силы. Однако при этом она сохраняла активную позу, то есть стояла на лапах, не опираясь на лямки. Глаза её бывали открыты, но неподвижны, голова поднята. Если положение собаки искусственно изменяли, она сохраняла то, которое её придавали. Такое состояние могло продолжаться минутами и даже часами. Подобные наблюдения, которые полностью напоминали каталепсию – оцепенение загипнотизированных людей, – с точки зрения физиологической объясняется довольно просто. Сонное торможение, распространившись по всем полушариям мозга, не успело опуститься ниже, на подкорковые центры, которые заведуют уравновешиванием тела, его установкой в пространстве.

Ряд подобных наблюдений дал Павлову основание утверждать, что физиологический нормальный сон это и есть тот процесс торможения, который постоянно присутствует в мозгу. Но в состоянии бодрствования в условиях обычной деятельности мозга торможение существует в раздробленном виде, то есть участки мозга, охваченные тормозным процессом, чередуются с участками, в которых имеется процесс раздражительный. Для того, чтобы наступил сон, торможение должно разлиться по всему мозгу, захватив как полушария его, так и ниже лежащие отделы. Но так как сон есть подвижный процесс, он может в своём распространении остановиться, захватив большие части мозга, но не весь его целиком. Такой неполный сон и лежит в основе гипноза.

Против подобного объяснения можно, казалось бы, привести некоторые возражения. Ведь мы говорили выше, что гипнотический сон характеризуется сохранением «раппорта». Где же он при гипнотических фазах собаки? Однако в опытах Павловской лаборатории д-ром Бирманом было воспроизведено и подобие «раппорта». У собаки вырабатывался условный рефлекс на определённый музыкальный тон – тон do2 в 256 колебаний. Для этой цели пользовались фисгармонией: тон do2 подкреплялся подкармливанием собаки, остальные 22 тона не подкреплялись, они служили, говоря языком физиологии, дифференцировками. Пользуясь подачей этих неактивных, дифференцировочных звуков, можно было собаку погрузить в сон. Собака засыпала так глубоко, что никакие посторонние звуки, как свисток, стук в дверь, разбудить её не