Криошок - Марат Александрович Чернов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трактор продолжил ход, медленно разворачиваясь, явно чтобы продолжить таран, однако Николай с яростным криком, подхватив свой лом, уже бросился к гусеничной машине. В мгновение ока он запрыгнул на трактор и дёрнул на себя дверь кабины, но та не поддалась; водитель, закрывшись изнутри, приник к наспех очищенному лобовому стеклу, даже не глядя на спортсмена, видимо, думая только об атаке на кают-компанию. Николай размахнулся и со всей силы обрушил лом на стекло двери. Кабину засыпали осколки льда и стекла, но дверь водитель так и не открыл. Тогда Николай замахнулся снова, целясь в незнакомца, когда тот неожиданно высунул из кабины ствол своей собственной «Сайги», направив его прямо в лоб спортсмену. Раздался выстрел, и тело Николая отбросило в сторону.
Егор не медлил ни секунды и выстрелил наугад в сторону кабины.
Трактор заглох в метре от стены кают-компании, из кабины со стоном попытался вылезти человек в синем пуховике, держась рукой за голову. Он довольно уверенно спрыгнул с трактора и замер на мгновение при виде Егора, прицелившегося в него из ружья. Незнакомец отнял руку от раны, из которой хлестнула кровь и, глядя немигающим холодным взором на рослую фигуру сибиряка, медленно поднял ствол своей «Сайги», однако выстрел из ружья Егора прозвучал на долю секунды раньше. Пуля незнакомца просвистела мимо, а сам он рухнул на лёд недалеко от неподвижного тела спортсмена.
Егор, обойдя подстреленного полярника, подошёл к Николаю и сразу понял, что сделать уже ничего нельзя. Лицо мужчины в изодранной в клочья шапке-маске превратилось в кровавое месиво.
Из открывшейся двери кают-компании осторожно выглянул профессор Фридман с пистолетом в руке. Шахицкий и Вячек приблизились к телу враждебного полярника. Лицо Шумилова заранее скривилось в гримасе отвращения, поскольку он ожидал каких-то новых внешних уродств. Однако на лице третьего убитого инфицированного не оказалось следов каких бы то ни было
аномалий. Удостоверившись, что полярник мертв, Шахицкий извлёк из кармана перочинный нож и, распахнув на его теле пуховик, уверенным движением рассёк на нём верхнюю одежду от шеи до живота, после чего двумя руками раздвинул одежду, обнажив грудь.
– Так и есть, – сказал он, удовлетворённо взглянув на ошарашенного Шумилова. – Это Сергей, инженер по транспортной технике. Судя по всему, доживал свои последние часы… хотя, честно говоря, не знаю, как они до сих пор передвигались.
Вячек уставился на грудь убитого – левее от свежей раны от пули Егора, попавшей в область сердца, отсутствовала довольно большая площадь кожи и тканей, как будто она была чем-то грубо удалена или даже сорвана, и наружу выглядывали кости рёбер.
Шумилов судорожно сглотнул слюну и ответил с сарказмом:
– Ну что ж, зато свой транспорт он вёл отменно.
К ним подошёл Фридман, первым делом осмотрев Николая.
– В него будто бес вселился, шеф, – произнёс Егор, опустив глаза и будто извиняясь. – Я не успел ему помочь.
– Да, знаю, – ответил Герман. – А я не успел его остановить.
– Что, профессор, минус один подозреваемый? – с издёвкой спросил Вячек.
– Да заткнись ты! – вырвалось у Егора.
– А что, – промолвил Фридман, – ведь он прав. В первую очередь я подозревал именно его. Но теперь…
– А если это и был он? – проговорил Шумилов.
– Если это был он, то нам повезло, – ответил профессор, озираясь вокруг. – Этих тут всего двое, значит, остался ещё один. Будьте начеку!
Глава 10
– Прямо по курсу – полярная станция, – крикнул пилот из кабины, едва в поле его зрения попало небольшое скопление чёрных точек посреди огромной льдины, и он заметил их вовремя.
Солнце только что скрылось за плотной завесой серых туч, и прямо в обзорное стекло вертолёта обильно посыпал снег, сводя видимость к минимуму. Непогода застала их в полёте, хотя пилот очень рассчитывал на скорость своего «арктического» Ми-8.
Щеглов, надев наушники внутренней связи, сунулся в кабину, оторопело уставившись на буйные снежные вихри, почти полностью скрывающие обзор.
– Сколько до станции? – спросил он.
– Километров двадцать.
– Тогда приземляйся на расстоянии километров трёх от неё. Если он там, то из-за вьюги, может, нас и не заметит. Будем брать ублюдка живьём!
– Думаю, что приземлюсь заранее в любом случае, – ответил пилот.
– Погода реально испортилась, ничерта не видно!
– Лады, опускай машину. Кстати, как тебя зовут, солдат?
– Кир, – ответил пилот. – В честь Булычёва.
– А-а-а! – протянул Щеглов. – Слушай сюда, Булычёв! Пойдёшь с нами, но в драку или перестрелку не соваться. Приказ понял?
– Слушаюсь, гражданин начальник!
Пока вертолёт снижался, оба опера проверили экипировку и оружие, а Макарченко закинул на плечо сумку со своим габаритным боевым трёхствольником. Колёса винтокрылой машины коснулись твёрдой поверхности льдины и, не дожидаясь пока остановятся лопасти, старший опер открыл люк и спрыгнул на лёд. В эти минуты его взгляд выражал абсолютную целеустремленность и даже одержимость. Он не обмолвился со своим напарником ни словом, как будто все их совместные действия были заранее отрепетированы, и им обоим хватало одного взгляда, чтобы понять друг друга без слов. Макарченко только подивился, насколько они оба выглядят уверенными и мужественными, впервые попав в подобные экстремальные условия и сказал себе, что если сейчас в органах все такие же, как Щеглов и Маскевич, то значит, нынешнее МВД штампует действительно крутых парней. Единственное, что его пугало, это их чрезмерная видимая самоуверенность.
Вдалеке виднелись очертания домов станции, и, оставив вертолёт, они вчетвером двинулись к ним, прикрывая глаза от неистово мечущихся хлопьев снега. Ещё несколько минут и сплошной снежный заслон полностью скрыл из вида станцию, однако Щеглов неумолимо рвался вперёд, как гончая или борзая, почуявшая след, а за ним едва поспевали Маскевич и двое лётчиков. Щеглов оторвался от них уже метров на пять, так что снежная завеса почти скрыла и его самого, когда из этой бурной снежной толщи внезапно навстречу к ним вырвалось что-то рокочущее и напоминающее разъярённого зверя. Макарченко вначале даже подумал, что это белый медведь и застыл на месте, мгновенно вспомнив все жуткие истории об этих хищниках, услышанные им когда-либо, однако это оказалось нечто другое.
Снегоход на полной скорости проскочил мимо Щеглова, едва не сбив Маскевича, и в одно мгновение снова скрылся за колышущимся белым снежным полотном. Старший опер покачнулся, резко вскинув руки, и упал навзничь. Маскевич и пилоты бросились к нему, полагая, что снегоход всё-таки его зацепил. Однако сам снегоход тут явно был не при чём.
Из глубокой раны на горле старшего опера хлестала кровь, словно его
