Криошок - Марат Александрович Чернов

происходящего, словно ему снился кошмарный сон. Поверить в этот ужас мешал здравый смысл, однако события развивались настолько стремительно, что времени на сомнения просто не оставалось. Фридман привык рассуждать логично, но что-то в глубине его души помешало ему выстрелить в человека, которого можно было даже в чем-то пожалеть. Не опуская пистолет, Герман попятился скорее не от страха, а от подспудного желания как можно дольше продлить, возможно, очень короткий, но до безумия ценный отрезок времени, отделяющий его от того рокового мгновения, когда он будет вынужден выстрелить.

Неожиданно Фридман поскользнулся на льду и упал на спину, больно стукнувшись затылком и выронив пистолет. На секунду он зажмурил глаза от боли; когда же открыл их вновь, то увидел бледное лицо, склонившееся над ним, прикрыв ослепительное солнце. Вблизи учёный заметил крюк, и это заставило его действовать. Он ударил кулаком Киреева по лицу, сбив его очки. То, что он увидел, было настолько фантастично, что на секунду Фридману показалось, что он наблюдал какую-то удивительную зрительную иллюзию. Этот визуальный эффект был усилен ещё и тем, что солнце светило прямо в затылок начальника станции.

Удивительное и жуткое зрелище казалось каким-то нелепым фокусом – из головы Киреева буквально бил солнечный свет. Вернее, он бил через отверстие в голове – округлую сквозную дыру, зиявшую на месте левой глазницы, в то время как правый глаз был совершенно здоров и с ненавистью глядел на учёного, – это выглядело настолько устрашающе и парадоксально, что Фридман содрогнулся всем телом не от холода, а от леденящего ужаса.

Киреев замахнулся крюком, и Фридман понял, что уже не успеет ему помешать, когда со стороны кают-компании раздался выстрел. Начальник станции пошатнулся и, отступив на несколько шагов, рухнул на снег. Герман поднял голову и увидел Царицына, застывшего в дверях с карабином в руках.

Профессор хотел крикнуть, чтобы полярник оставался на месте, но у него вырвался только сдавленный хрип – видимо, сказались холод и нервы. Царицын быстрым шагом направился к учёному, а вслед за ним из дома высыпали изумлённые до крайности спортсмены.

Внезапно раздался рокот мотора, и между домов промелькнула тень ещё одного снегохода. Всё произошло молниеносно – никто не ждал столь быстрого нападения. Человек на снегоходе на полной скорости промчался по улице в нескольких метрах от Царицына, попутно накинув на него петлю, сделанную из тонкого металлического троса, словно лассо и, не останавливаясь, дал газ, рванув в направлении снежной пустыни. Оказавшись в столь прочном захвате, полярник выронил карабин и, потеряв равновесие, с криком распластался на снегу. Бухта троса, прикрепленная или, возможно, приваренная к корпусу машины, быстро раскрутилась на несколько метров, и снегоход увлёк Царицына за собой. Он попытался вырваться из петли, но тщетно, и быстро выбился из сил, в то время как снегоход набирал скорость, волоча его за собой по льду. Полярник быстро потерял из виду кают-компанию и горстку испуганных людей, смотревших ему вслед.

Обходя небольшие торосы и выбоины во льду, снегоход летел неизвестно куда – впрочем, человек, управлявший машиной, несомненно чувствовал себя более чем уверенно. Минут через десять, когда Царицын уже потерял чувство реальности от боли во всём теле и шока, снегоход остановился, и кто-то ослабил петлю. Полярник попытался встать, но ему удалось это только с нескольких попыток – настолько кружилась голова и потемнело в глазах от дикой боли.

Немного придя в себя, он различил перед собой три фигуры, показавшиеся ему отнюдь не знакомыми. Во всех них было что-то жуткое и даже сверхъестественное. Вначале он даже не смог уяснить для себя, что конкретно отталкивало в их облике, – Степан просто на каком-то животном уровне почувствовал отторжение и страх. В их облике было что-то настолько кошмарное, что он даже решил ничего не говорить, не задавать вопросов и не бросаться на этих людей с кулаками. Царицын повернулся к ним спиной и, пошатываясь, побрёл по льду, пока неожиданно не понял, что путь ему преградила расщелина шириной метра в полтора. Она отделяла льдины одну от другой на несколько километров в обе стороны, и перепрыгнуть её сейчас он бы не решился, да и не смог.

Оглянувшись, Степан без особого удивления обнаружил, что трое уродливых человек всё это время неторопливо и бесшумно сопровождали его к расщелине, и теперь не сводили с него глаз по-прежнему в гробовом молчании. С их стороны не было заметно грубой агрессии, но во взоре застыло поразительное бездушие и спокойствие, точно в фотоэлементах роботов. В этих глазах тускло мерцала и достаточно осознанная мысль – одна единственная, страшная, властная и неумолимая, как судьба. Наверное, снова на каком-то интуитивном уровне Царицын понял без слов, чего они от него ждут.

Он посмотрел на мерцающую поверхность холодной тёмной воды, казавшейся безжизненной субстанцией, скованной во льдах, почти абсолютно гладкой, словно отполированный мрамор. Затем снова перевёл взгляд на своих пленителей и с усмешкой покачал головой.

– Не дождётесь, – сказал он.

Ответа не последовало, однако один из мужчин медленно поднял охотничье ружьё, помедлил с минуту, словно ждал от Царицына каких-то ответных действий и выстрелил ему в живот. От сильного удара пулей, разворотившей ему все внутренности, полярника отбросило назад, и он упал прямо в воду. Степан уже не почувствовал, как кто-то из троих длинным острым багром затолкал его подальше под льдину.

Глава 9

Егор помог Фридману подняться, и профессор осторожно подошёл к безжизненному телу Киреева. Тот лежал лицом вниз с кровоточащим отверстием в спине.

У них есть кровь, была его первая мысль. Значит, ничего сверхъестественного. Это не зомби!

Его спокойный упорядоченный ум, привыкший всегда рассуждать логически, тут же напомнил ему о том, что более бредовой мысли и быть не могло, и если бы ему сказал кто-нибудь из его коллег в НИИ, что он будет пускать в ход такие идиотские псевдонаучные термины, то он рассмеялся бы этому наглецу в лицо, но только не теперь. В данный момент всё самое несуразное казалось абсолютно логичным.

У Егора отвисла челюсть, когда он увидел сквозную дыру в черепе бывшего начальника станции.

– А это что такое?!

– Его надо отнести в лабораторию, – сказал Герман. – Шахицкий знает куда.

Он посмотрел на группу спортсменов и микробиолога, вышедших из дома – кто-то даже забыл накинуть куртку. Тут были все без исключения, кроме Кати Сметкиной, и профессор подумал о том, что его тест накрылся – следы крови, если они и были, что маловероятно, уже наверняка стёрты с подошв о снег,