Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

длинный кожаный баул с доспехами, оружием и мелочевкой, необходимой на первое время. Сидевшие за столом ответили вразнобой. Из дома вышел четвертый, копия этих трёх, разве что ноги были черные и почти без трещин. Наверное, не держит их подолгу в морской воде, которая плещется на дне рыбацких лодок. Он тоже поздоровался. Все четверо уставились молча на меня. Я чужак. Если сочтут врагом или просто достойным чести быть ограбленным и убитым или проданным в рабство, так и поступят. Мне надо убедительно доказать, что я свой, пусть и немного другой масти, что похож на кельта, говорю на своем диалекте их языка, понять меня трудно, но можно, значит, соплеменник, типа очень дальняя родня.

— Мне сказали, что у тебя можно купить еды, вина, — произнес я.

Никто ничего мне не говорил, но могли ведь сказать.

— А ты кто такой? — спросил хозяин мини-трактира.

— Меня зовут Корокотта, — представился я.

Имя кельтское. Можно перевести, как Опытный стрелок или Старый воин.

— Я из племени менапиев. Мы жили на севере, на берегу холодного моря. Нас сперва римляне потрепали, а потом германцы добили. Весь мой род вырезали. Я подался в гезаты. Служил охранником на финикийском торговом «круглом» корабле. Вчера попали в шторм. Меня при качке на сон смаривает. Спустился в нашу нору в носовой части, заснул. Сладко так спал, не разбудишь. Вдруг слышу грохот: днищем бьемся о камни, наверное. Вылезаю наверх. Темно, ветер свищет и никого нет. Большой лодки тоже нет. Опять спустился, собрал свои вещи. Там уже вода прибывала. Поднялся на палубу, а корабль на бок завалился. Отвязал я лодку маленькую, что в носовой части стояла, запрыгнул в нее и пошел плясать по волнам, пока на рассвете не увидел землю, дома на холме, — выдал я версию чудесного спасения и спросил: — Здесь больше никто из моего экипажа не появлялся?

— Нет! — дружно ответили все четверо.

— Значит, в другом месте высадились, — предположил я. — Если доплыли.

— А где вы на камни выскочили? — спросил обладатель ножа за поясом.

— Кто его знает! — ответил я. — Темно было. Да и не посещал я раньше ваши места. Мы вдоль берега редко ходили, напрямую срезали.

— А куда направлялись? — спросил его сосед слева.

— На Оловянные острова, — сообщил я.

— Туда все плывут, — поделился информацией сосед справа.

Показав на место за столом, хозяин мини-трактира предложил:

— Могу дать рыбы жареной с хлебом и вина.

Всё, экзамен сдал. Пока нападать на меня не будут.

— Неси побольше, — потребовал я. — Заплачу римскими монетами. У меня есть бронзовые и пара мелких серебряных. Не успел прогулять заработанное за предыдущий рейс.

Главное — не шиковать, не показывать, что богат. Иначе долго не проживешь. Деревенская нищета во все времена и у всех народов люто ненавидит городских богатеев.

— Что собираешься делать? — поинтересовался обладатель ножа за поясом.

— Не знаю, — признался я. — Может, утром поплыву на лодке на запад, поищу своих. Может, здесь останусь, если не прогоните, и подожду, когда римский караван приплывет, наймусь к ним.

— Живи, нам-то что! — разрешил он, а два его соседа закивали головами.

— Лодку тут есть, кому продать? — спросил я.

— Смотря, какая, — ответил он. — Надо глянуть. Если хорошая и недорогая, кто-нибудь купит.

— Новая, перед рейсом изготовили. Двухвесельная. Уключины железные, — показал я на весла. — В шторм не утонула, воду почти не брала, успевал вычерпывать руками. Финикийцы умеют делать, — прорекламировал товар и предложил: — Стоит на берегу. Привязал к верхнему кнехту. Можете сходить и посмотреть.

— Сейчас допьем потихоньку и сходим, — решил он.

Вышел хозяин с деревянным блюдом, на котором лежали куски жареной рыбы и сверху лепешка, в одной руке и такими же полуторалитровым глиняным кувшином и щербатой чашкой во второй. Поставив все это передо мной, налил мне белого ароматного вина. На приятном запахе все достоинства напитка и заканчивались. Я сделал вид, что привык к такому. Водой разводить не стал, потому что аборигены такую дурь не понимают. От чистого вина вставит быстрее. Они ведь пьют именно для этого.

Соседи по столу добили кувшин и отправились на берег реки смотреть мою лодку. Уверен, что она им не по карману, но помечтать-то можно. Пока они ходили, я торопливо ел, изображая голодного человека, и расспрашивал хозяина мини-таверны по имени Дей об их житье-бытье. Он поведал, что кантабры уже несколько лет воюют с римлянами, что из их поселения всего несколько человек подключились к боевым действиям, а остальные, как я догадался из намеков и недосказанностей, желают, чтобы побыстрее всё закончилось. Именно для этого поселения римляне — благо. Плодородных земель для обработки здесь мало. Раньше выживали только за счет рыболовства. Теперь все заняты выращиванием и стрижкой овец (мужчины) и ткачеством (все, включая детей). Купеческие караваны по пути на Оловянные острова закупаются у них провизией, а на обратном еще и шерстяные ткани приобретают, делая аборигенам жизнь намного лучше.

Вернулась троица с берега реки, рассказала Дею о лодке. Мол, очень хорошая. Жаль, нет средств приобрести такую.

Хозяин мини-таверны быстро прикинул варианты и спросил:

— Сколько ты хочешь за нее?

— Не знаю. Мне надо дотянуть до прихода римского купеческого каравана, — ответил я.

— Могу предложить тебе за лодку кормежку и ночлег до их прихода, — сказал он.

— А когда он будет? — поинтересовался я.

— Где-то через месяц или позже, — ответил Дей.

Судя по выражению лиц троицы, соврал он безбожно. Да и я знаю, что караван будет здесь через неполные две недели. Мне это неважно. Главное, чтобы повязался со мной деловыми обязательствами. Тогда меня точно не тронут.

— Договорились, — согласился я.

Глава 2

Живу я в доме старухи по имени Мерна, родственницы Дея. У нее есть две дочери, но не хочет их обременять, живет одна. Или зятья не хотят, потому что характер у старухи вздорный. Ко мне не пристает. Отвечаю взаимностью. Это не москвичка в возрасте семьдесят плюс, которые сдают комнаты только одиноким мужчинам, чтобы получить два в одном, или шляются по ночам черт знает где, в надежде, что изнасилует какой-нибудь пьяный отморозок. Видимся мы с ней мало. У меня нет желания слушать ее ворчание,