Оправа для бриллианта, или Пять дней в Париже. Книга вторая - Сергей Курган

Сигнал пришел из «Всемирной библиотеки», как называл ее Сильвестр, то есть, из информационного пространства. Такие сигналы он получал время от времени – они были нерегулярными и поступали, когда им заблагорассудится, но до сих пор были точными. Неужели на этот раз сведения оказались ложными? Или тут что-то скрывается? Да, что-то за всем этим стоит – определенно стоит. Теперь Сильвестр это чувствовал. Что-то омрачает картину, отбрасывает тень. Внезапно он увидел, как Гранжан побледнел и черты его стали словно бы призрачными. Что это?! Сильвестр на несколько мгновений прикрыл глаза, а когда он открыл их вновь, старик Гранжан вроде бы выглядел нормально. Однако задумываться об этом сейчас было некогда – нужно было заканчивать этот, становившийся тягостным разговор.

– Месье Гранжан, – обратился Сильвестр к собеседнику, в этот момент напоминавшему языческого истукана, – вы меня слышите?

Черты лица Гранжана ожили и он, кажется, начал выходить из ступора.

– Вы в порядке? – спросил Сильвестр.

–

Старик закашлялся, а затем выпил коньяку.

– Да, месье Монтанье, – запоздало ответил он. – Но, должен признаться, вы меня поразили. Если это был, как говорят англичане, a practical joke18, то он удался.

– Нет, месье Гранжан, это был не розыгрыш, – с раздражением и нескрываемой досадой ответил Сильвестр. – Это была ошибка.

– Ошибка? – переспросил Гранжан, и на лице его изобразилась сатировская улыбка, или, лучше сказать, ухмылка.

Сильвестр почувствовал сильнейшее желание придушить его сию же минуту. На какое-то мгновение он увидел перед собой картинку, словно услужливо подсунутую кем-то: мертвое лицо Гранжана, искаженное удушьем, с посиневшими губами и с глазами, вылезшими из орбит. Труп сидел в своем кресле-жабе с обивкой из красного бархата: одну руку он поднял к шее, словно пытаясь расстегнуть воротничок, но безуспешно, после чего рука сползла на грудь. В опущенной к полу второй руке он держал накренившийся бокал с коньяком, и на персидском ковре под ним расплывалось темное пятно от пролившейся жидкости.

Сильвестр поспешил отогнать видение и вновь увидел Гранжана, сидящего напротив и пристально глядящего прямо на него. Улыбка старика, впрочем, увяла.

– Позавчера, – начал Гранжан, словно бы не обращаясь ни к кому, – императрица Евгения сказала такую фразу: « Я продам этот алмаз только в исключительных обстоятельствах», и все…

Он помотал головой, словно сбрасывая с себя что-то.

– Если позволите дать вам совет, – сухо продолжил он, – думаю, вам стоит внимательно присмотреться к вашим информаторам (это слово было произнесено с сарказмом) и, может быть, даже отказаться от сотрудничества с некоторыми из них.

– Благодарю вас за столь ценный совет, данный, к тому же, от всего сердца, – ответил Сильвестр ровным голосом без всяких модуляций.

Температура разговора после этого обмена репликами упала настолько, что, казалось, с камина и с карнизов свисают сосульки. – Это уже слишком, – подумалось Сильвестру, – отношения с партнером не должны быть на точке замерзания. Надо как-то «разморозить» атмосферу, а затем распрощаться.

Однако Гранжан взял инициативу в свои руки.

– От тона, который приобрела наша беседа, становится зябко, – произнес он с улыбкой, призванной, очевидно, растопить ледок, слегка «подогрев» атмосферу. Должно быть, Гранжана посетили примерно те же мысли, что и Сильвестра.

Но продолжение оказалось неожиданным.

– Давайте вернемся к теме, месье Монтанье, – заявил Гранжан корректно-деловым тоном, очевидно сочтя эпизод завершенным. – У меня к вам предложение по существу.

– О чем вы? – удивленно спросил Сильвестр.

Гранжан внимательно посмотрел на Сильвестра и четко артикулируя слова, произнес:

– У меня есть другой бриллиант. Как раз в вашем вкусе – можете не сомневаться. До нашего разговора я не думал пока его продавать и держал его в резерве, ожидая для него достойного покупателя. Этот камень, видите ли, весьма требователен к владельцу.

Гранжан усмехнулся.

– Но, полагаю, покупатель явился, – продолжил он, глядя на Сильвестра. – Уверен, вы не будете разочарованы.

Старик определенно сегодня в ударе, – подумал Сильвестр, – он меня по-настоящему удивил. Надо же, мне казалось, я знаю его настолько хорошо, что мне нет нужды копаться в его голове, а оказывается, это как раз было бы нелишним.

Однако в данный момент Сильвестр был возбужден и, что называется, «на взводе»: его страсть вновь заявила свои права, и весь привычный комплекс ощущений, сопровождающих предвкушение очередного пополнения коллекции, снова был налицо. С той только разницей, что теперь во всем этом присутствовала неизвестность. Чарующая неизвестность…

– Что-то нынче всего слишком много, – сказал себе Сильвестр. – Надо обуздать своего «конька» и взять ситуацию под контроль. И, конечно, плотнее заняться Гранжаном – я его явно недооценил. А пока…

– Что это за камень? – только и произнес он вслух.

Вот так: спокойнее, холоднее. Так-то лучше. Гранжан принялся раскуривать сигару – что ж, теперь была его очередь слегка покуражиться. Сильвестр сохранял невозмутимое спокойствие. Гранжан закашлялся: все-таки возраст – что ни говори, а уже хорошо за пятьдесят – так что его «номер» оказался несколько смазанным, и следующая реплика прозвучала не столь эффектно, как предполагалось. Но, тем не менее, она произвела на Сильвестра впечатление.

– Камень? – переспросил, прокашлявшись, Гранжан. – Это «Южная Корона».

***

Дальнейшее произошло быстро. Разговор приобрел сугубо деловой и профессиональный характер. Бриллиант, конечно, Гранжан не держал постоянно при себе, а хранил, само собой, предварительно застраховав, в сейфе Французского Банка. Камень должен был быть перемещен в кабинет Гранжана лишь утром в день сделки – то есть, через двое суток. Сама сделка и передача бриллианта новому владельцу должны были состояться во второй половине дня – условленное время было семнадцать часов. При этом Гранжан, уже предвкушая большой даже для него барыш и проявляя любезность, которая, как известно, не стоит ни гроша, но ценится высоко, великодушно взял на себя все формальности.

Предварительно смотреть камень Сильвестру, разумеется, не было нужды: он его хорошо знал: недаром тот был огранен в Антверпене. Кому-то, особенно человеку со стороны, может показаться странным то, что Сильвестр, владелец алмазогранильной компании, покупает алмаз у кого-то еще. Действительно, разве он не может взять какой-нибудь камень, так сказать, у себя самого, отдать распоряжение огранить его так, как ему угодно и поместить его в свою коллекцию? Однако на самом деле все обстояло несколько иначе: дело в том, что в норме Сильвестр приобретал целые партии сырых алмазов, подобранных по массе (и другим параметрам: чистоте, бездефектности, наличию или отсутствию определенного оттенка, и так далее). Например, партию бразильских камней – бесцветных, бездефектных, нормальной формы, лишенных оттенка – массой в один карат. Или аналогичную партию, но из камней, скажем, в два или пять карат, и тому подобное. Причем, следует заметить, что мелкими считаются алмазы весом до полукарата. Камни от 0,5 карата до одного карата называются средними, а алмазы от одного карата и выше уже считаются крупными. Те же алмазы, которые собирали для своей коллекции Сильвестр и его собратья-коллекционеры, были уникумами: это были камни в десятки, а иногда даже в сотни карат, чистой воды, порою с исключительными характеристиками, например, цветные. Тут имеется в виду равномерная и яркая окраска, а не легкий оттенок – камни с оттенком не считаются цветными. Хотя оттенок можно зрительно усилить- например, в перстне, при помощи подложки из фольги, превратить бледно-розовый камень в красный, но это – уловка, которую легко свести на нет – для этого достаточно вынуть алмаз из оправы. Цветными же считаются алмазы чистого выраженного цвета, допустим красного. В принципе, алмаз может иметь любой цвет, за исключением разве что коричневого. В том числе, хотя об этом мало кто знает, даже черный, точнее, так называемый цвет оружейного металла. Но по-настоящему цветные алмазы очень редки и потому ценятся чрезвычайно высоко.

В любом случае, те камни, которые Сильвестр собирал в своей коллекции, не входили ни в какие партии, они сразу после их добычи отделялись от других и отправлялись тоже отдельно. Короче, это был штучный товар – они получали имена, а цена на такие камни определялась не по общей формуле, а сугубо индивидуально. Общая ценовая формула была, вообще говоря, проста: цена за карат, умноженная на вес камня в каратах. Нужно, однако, иметь в виду, что для большинства ювелирных камней (исключая поделочные) цена за карат возрастает с увеличением веса камня, причем, порой весьма резко. Последнее как раз касается алмазов. Но камней, которые составляли первоклассные коллекции, как, например, коллекцию Сильвестра, это все не касалось – они стоили, в принципе, столько, сколько покупатель был готов за них заплатить, и потому они время от времени продавались на аукционах. К Сильвестру, в рамках его дела, такие камни поступали тоже в индивидуальном порядке, в виде специального заказа. Обычно же он, то есть, его компания приобретала партии сырых алмазов у диамантеров, гранила эти камни, и продавала, опять-таки, партии уже ограненных алмазов ювелирным фирмам, или же фирмам, которые совмещали ювелирное дело с розничной торговлей, что бывало нередко и как раз было и в ситуации с Гранжаном.