Оправа для бриллианта, или Пять дней в Париже. Книга вторая - Сергей Курган

Серж не успел закончить фразу, так как случилось неожиданное – «подал голос» Анин мобильник. Хотя, парадоксальным образом, Аня и ждала этого звонка, в последнее время испытывая растущее беспокойство. Звонил Макс.

ГЛАВА 3

«ЮЖНАЯ КОРОНА».AD 1863, ПАРИЖ

И все- таки, до чего же они удобны, эти стульчики и креслица с короткими ножками! И пусть говорят, сколько влезет, что это эклектика, беспорядочный «винегрет» из самых разных, порою якобы даже не сочетающихся стилей – всяких мастей «знатоки» и самозваные «эксперты» всегда бурчат подобное. Они всегда недовольны, эти адепты «классической чистоты», гармонии и всего такого. Между прочим, Сильвестр еще посмотрел бы, как бы им понравилось сидеть весь вечер на жестких «классических» скамьях, рискуя отсидеть свои отнюдь не классические ягодицы. Или, быть может, они предпочли бы, чтобы уж окончательно уподобиться римлянам и грекам, вовсе не сидеть, а возлежать на ложах в вынужденно чертовски неудобных позах? Что бы они тогда запели? Неужели разливались бы соловьями, с легкой ироничной улыбкой на устах, в духе стоиков презирая неудобства? Впрочем, наверняка нашлись бы и такие – готовые корячиться, но «держать марку». И черт с ними!

Не таков был Сильвестр. Ему было по душе это смешение: ренессанс, Людовик XV, Людовик XVI, стиль «буль» и прочее. Вызолоченная мебель на тонких ножках, тяжелые драпировки, бронзовые вазы и часы с искусственно, но искусно наведенной патиной. Мебель из грушевого дерева, покрытого черной краской, с инкрустациями из перламутра и панциря черепахи.

Особенно нравились ему новшества, привнесенные эпохой Второй Империи: «кресла-жабы», угловые диваны, пуфы, вращающиеся этажерки, широкое использование нетрадиционных видов древесины: бамбука, ивы, ротанга15. Эта мебель, которую ревнители вкуса называли уютно-мещанской или безвкусной, была, на самом деле, просто удобной, – особенно эти кресла, в которых было комфортно сидеть и тем, кому судьба не дала длинных ног. И хотя у самого Сильвестра рост был довольно высокий, но все равно – это решительным образом нравилось ему.

Вот и сейчас он как раз сидел в таком кресле-жабе с короткими ножками, закрытыми бахромой, в гостиной Месье Гранжана, представлявшей собой, так сказать, витрину этого сложного конгломерата, который ревнители вкуса клеймили как отсутствие стиля, но каковой на самом деле можно было назвать стилем Второй Империи. Он был тут не впервые – и обстановка была для него уже привычной: она должна была производить внушительное впечатление на клиентов – Гранжан занимался розничной торговлей ювелирными камнями. И потому гостиная поражала даже видавших виды своей роскошью. Более того, говорили – и Сильвестр готов был с этим согласиться, что обстановка в парадных покоях Гранжана была чуть ли не похлеще, чем в апартаментах Наполеона Третьего в Тюильри.

В основном Гранжан продавал камни, уже вставленные в ювелирные изделия – броши, серьги, ожерелья, эгреты, браслеты и прочие. Это было его основное дело. Но, поскольку он был вообще-то ювелиром – так сказать, по «происхождению», а также и по призванию – и начинал именно с этого, то он сохранил и свое участие в ювелирном деле, то есть занимался вставкой камней в изделия. Главным образом, он работал с алмазами, а точнее – с бриллиантами. Иными словами, он оперировал на двух завершающих стадиях «алмазного цикла», который включал в себя пять этапов и начинался с горной добычи. Затем шла торговля «сырыми», то есть, необработанными алмазами. Этим занимались так называемые диамантеры. Следующим же этапом, непосредственно перед вставкой камней в изделия, как раз и занимался Сильвестр – обработкой, то есть, огранкой алмазов. И именно от него, в частности, и получал бриллианты Гранжан. И хотя Сильвестр постоянно проживал в Швейцарии, его деловые интересы были сосредоточены в Антверпене – «Алмазной столице», как он сам его называл.

Для сегодняшнего визита в Париж к своему партнеру у Сильвестра была весьма веская причина, но то был слишком серьезный разговор, и к нему еще нужно было подобраться. Пока же беседа носила более общий характер. Впрочем, разумеется, собеседники говорили не о погоде, а о более насущных вещах, и если и затрагивали такие темы, как мода или политика, то исключительно под специфическим углом зрения участников «алмазного цикла». В данный момент разговор шел о свежих новостях «алмазного мира».

– Это правда, месье Монтанье, что кто-то у вас в Швейцарии нашел способ применения алмазов в горных работах? – спросил Гранжан.

Этим вопросом он, казалось бы, демонстрировал общую любознательность, так как коммерческого интереса технические применения алмазов для него не представляли. Но Сильвестр сразу насторожился: не думает ли старый лис Гранжан расширить дело и вложиться в новенькое?

– Это – достоверная информация, месье Гранжан, – сдержанно ответил Сильвестр, не торопясь выкладывать детали, прислушиваясь и приглядываясь к собеседнику.

– Вы, полагаю, можете сообщить какие-то подробности? Хотя бы сжато.

– Извольте. Действительно, в этом году у нас в Швейцарии…

Сильвестр затянулся сигарой и медленно выпустил дым, но отпивать коньяк уже не стал – это слишком.

– …Да, в Швейцарии, – продолжил он самым любезным тоном, – инженер Жорж Лешо предложил использовать алмазы для армирования буровых головок при горнопроходческих работах.

– Горнопроходческих?

– Именно. Конкретно – при строительстве туннелей.

– Понимаю. Для Швейцарии это весьма актуально. Я предчувствую, что уже скоро ваша альпийская родина будет испещрена туннелями так, что будет напоминать ваши же замечательные «дырчатые» сыры, – изволил не без яда пошутить Гранжан.

– Рад видеть в вас поклонника наших сыров, – в тон ему ответил Сильвестр. – Они действительно превосходны.

– Да-да, несомненно, – скороговоркой пробормотал Гранжан. – Но, позвольте спросить, в чем суть изобретения? Да, кстати, – полагаю, оно запатентовано?

– О да, само собой. Федеральным патентным бюро в Берне. А суть его заключается вкратце в том, что при помощи алмазных сверл бурятся узкие, но длинные каналы – так называемые шпуры, в которые закладывается взрывчатка.

– Нитроглицерин? – деловито поинтересовался Гранжан.

О! – сказал себе Сильвестр, – да он, кажется, и в самом деле подумывает о чем-то таком – похоже, что интерес его явно выходит за рамки простой любознательности. Сильвестр быстро припомнил то, что ему было известно о положении дел со взрывчаткой. Пожалуй, самое важное – это эксперименты с нитроглицерином, которые проводит с 1859 года в Швеции месье Альфред Нобель. Сильвестр консультировался со знающими специалистами, и о том же доносили ему его платные осведомители, его разведка: это – самое перспективное сейчас. И как раз в нынешнем, 1863 году Нобель обнаружил, что для подрыва нитроглицерина лучше всего подходит гремучая ртуть – это открывает путь к созданию весьма эффективного капсюля-взрывателя. Не говоря уж о том, что его эксперименты могут привести к открытию нового, более эффективного и более безопасного взрывчатого вещества. Да, за работами этого явно талантливого шведа надо следить внимательно – есть точка соприкосновения взрывчатки и алмазов, и, пожалуй, не мешало бы и самому над этим поразмышлять, – пришел к выводу Сильвестр. Разумеется, всего этого он собеседнику не сообщил, ограничившись тем, что подтвердил:

– Именно – нитроглицерин.

Гранжан стал молча щелкать пальцами, что у него означало глубокие размышления. Воспользовавшись паузой, Сильвестр с удовольствием отпил коньяк, сделав длинный, основательный глоток и задержав, по обыкновению, божественный напиток на некоторое время во рту.

– Да, – продолжал размышлять он, – об этом нужно будет основательно помозговать. Собрать всю доступную информацию – это первое. (А доступна была ему весьма обширная и, главное, разнообразная информация, черпаемая из самых порою неожиданных, но оттого не менее ценных источников). А затем – как следует ее проанализировать и, конечно, составить прогноз. – Пожалуй, – решил Сильвестр, – на сей раз стоит воспользоваться эксклюзивом. «Эксклюзивом» он называл источник, число допущенных к которому – кот наплакал, и которым он сам пользовался лишь в особых случаях. Но это был, похоже, именно такой случай: речь шла об определении стратегии – быть может, на долгие годы.

Тишину нарушил вздох месье Гранжана: судя по его виду, он ни на чем определенном пока что не остановился и, вероятно, ему требовалось продолжить размышления, собрав больше сведений. Надежда, которую он, должно быть, питал в этом отношении на Сильвестра, оказалась тщетной – он сумел получить от него лишь жалкие крохи информации. Но – ничего не поделаешь! – надо было продолжать беседу, поэтому он спросил: