Школьный двор - Вера Кимовна Зубарева

– Правильно, Яночка, – улыбнулся Зелинский. – Это больше даже про тебя, чем про Грехову.

Янка стала пунцовой.

Комментарии Зелинского неожиданно поставили знак равенства между героями «Декамерона» и присутствующими. Никто и не представлял себе, что произведение, написанное в XIV веке, может быть таким современным в плане проблематики. Становилось всё занятнее и занятнее. Зелинский, который был явно знаком с текстом и проработал его не раз, читал выборочно, иногда даже в лицах, и это было поинтереснее любого спектакля.

Когда до прихода родителей оставалось всего полчаса, он прервал чтение и сказал:

– Ну вот, теперь каждый из вас может почитать из этой книги самостоятельно. Если Офелия, конечно, позволит. А я предлагаю вот что. Давайте-ка и мы устроим свой собственный Декамерон.

– Это как? – поинтересовался Сокол.

– А так. Будем собираться на школьном дворе и рассказывать друг другу истории в течение десяти дней.

– Откуда же мы их возьмём, эти истории? – робко спросил Фащ, косясь на Ритку.

– Из головы, например, – фыркнула Ритка.

– Или из собственной жизни, – добавил Зелинский. – Или из чьей-нибудь ещё жизни. Имена можно менять, можно и присочинить что-то, если это придаст интереса истории. Ну как, согласны?

– Обдумать нужно, – сказала Минская.

– Антуанетта, ну что тут обдумывать? Вот ты у нас и будешь королева первого дня. У тебя, наверное, много чего интересного накопилось.

– Почему вдруг я? Назначь Кошёлку, – попыталась сделать вид, что недовольна, польщённая Минская.

– Нет, Лизуньчика мы оставим на закуску. А начнём с тебя, королева. – Зелинский вкрадчиво улыбнулся. Минская улыбнулась в ответ. – Ну вот и прекрасно. Завтра после школы на школьном дворе. Явка обязательна. Только объяви нам тему сейчас.

– Мм… Жизнь в коммуналке, – сказала Минская.

Все одобрили моментально, и в этот момент послышался звук ключа в замочной скважине.

Феля выхватила книгу из рук Зелинского, умчалась, чтобы поставить её на полку, и через секунду примчалась назад.

В комнату вошли Фелины предки. Они явно не ожидали, что мы ещё сидим, и были приятно удивлены.

– Здравствуйте! – поприветствовали мы их дружно. – С праздником!

– И вас с праздником, девочки! – ответил Фелин папа. – А что это вы без музыки, в тишине? Мы были уверены, что все уже разошлись.

– А мы уже уходим, – заторопились мы, вставая с мест и убирая со стола.

– Да нет, ну что вы, гуляйте себе на здоровье, – пыталась остановить нас Фелина мама, но мы уже вынесли всё на кухню и стали собираться.

– Спасибо за вкусное оливье и всё, что вы приготовили, – поблагодарили мы родителей и покинули Фелин гостеприимный дом, с шумом сбегая по лестнице.

На следующий день после занятий мы встретились на школьном дворе, как условились, в руинах недостроенного физкультурного зала, о котором некогда мечтал бывший физрук Валерий Степанович. Руины были в каком-то смысле обустроены – до нас тут старшеклассники сладили сиденья и даже притащили из буфета несколько столов на выброс. Здесь можно было сидеть незамеченными, так как стены были высокими и закрывали то, что делалось внутри, а деревья прикрывали всё сверху раскидистыми кронами.

– Ну-с, с чего начнём? – спросил Зелинский, когда все были в сборе.

– Во-первых, с Минской, – сказал Сокол. – Раз она у нас тут королева сегодня, то нужно её чем-то увенчать.

– Венок, что ли, на голову сплести собираетесь? – скривилась Минская. – Даже и не думайте! Тут всякие собаки бездомные шныряют, коты, а я вам буду на голову эти сорняки пялить! Нет уж, придумайте что-то другое.

– Правда, – согласился Зелинский. – Давайте другое.

– А что? Ну, что? – стали все спрашивать друг у друга наперебой.

– А вот что, – обдумав, сказал Зелинский. – Королева – это не только корона, но и трон. Давай-ка, Антуанетта, полезай вот на этот стол, а мы внизу на своих сиденьях примостимся и будем созерцать, как ты болтаешь своими прелестными ножками.

Минская улыбнулась и жеманно взгромоздилась на стол, свесив скульптурные ноги.

– Королева! – воскликнул Сокол.

– Давай, начинай уже, королева, не тяни кота за хвост! – прикрикнула Курица. – Мне ещё двойку по русскому исправлять надо.

Минская чуть откинулась назад, опершись ладонями на поверхность стола, и начала.

– Расскажу вам историю об одной коммунальной интрижке. Жил-был старый хрен. Лысый такой, скользкий и наглый до опупения. И жила-была девочка, ученица шестого класса, лялечка такая миленькая, ножки у неё, ну и всё такое. Приличная девочка, приличная, ничего такого за ней не водилось, не подумайте. Но умненькая. Да, этого не отнять! Не то чтобы задачки щёлкала как орешки, тут у неё проблемки были, но во всём другом смекалистая. Очень даже. А хрен был тупой, рыло свиное, жил со своей женой за стенкой. А девочка – со своей мамой. Ну, каждый день они, как водится, в коридоре встречались, здоровались. И расходились, как в море корабли. А однажды девочка домой из школы пришла, а тут ей хрен двери открывает, лыбится. Она его игнорирует, идёт прямо к своей квартире, а он возьми и спроси, есть ли у неё запасная шариковая ручка. У девочки, конечно, их было навалом, и она сказала, что есть. А хрен губу раскатал, чуть ли не захрюкал от радости. Стал протискиваться с ней в одну дверь, пыхтеть, что, мол, ручка ему позарез нужна. А жене он сказал, что ему позарез нужен клей, и пока он протискивался за девочкой в её квартиру, его жена преспокойненько топала в канцтовары. Наконец они протиснулись. Девочка к столу подходит, берёт ручку и спрашивает: такая подходит? А он хрю да хрю. А на фига вам, дяденька, ручка? – спрашивает. А он пот со лба вытирает, к разговорам явно не привыкший. А девочка к нему приближается. Он уже вообще в слюне захлебнулся, рожа свиная. А девочка его спрашивает: а одесский цирк, дядечка, вы случайно не любите посещать? Он башкой своей мотает, звуки всякие издаёт. Не пойму, говорит девочка, повторите. Так вы посетитель одесского цирка или нет? Он – да, мол, да. Совсем мозги отключил. Ну, говорит девочка, раз так, тогда ручку проверим, как она пишет. Приблизилась к этому козлу, на цыпочки встала, а он чуть наклонился, лапами в воздухе машет. А девочка как изловчится и как быстрым росчерком на лбу у него три буквы выведет! Ну, известную аббревиатуру про посетителя… Почерк у неё хороший был, чёткий.

Пятёрка по чистописанию в младших классах. Тут до хрена стало доходить. Он с рёвом подскочил к зеркалу, увидел три буквы в зеркальном порядке и давай тереть себе лоб что есть силы. От букв избавиться хотел, лапка, до прихода жены.

Только в той ручке паста была такая специальная, трудно смываемая. Ею можно было наколки имитировать. А тут как раз жена каблучками по коридору – цок-цок. Ищет своего хрена. А хрен как вылетит из девочкиной комнаты – весь красный и со словом на лбу! А жена: «Ах ты, старый… – И те три буквы выкрикивает. – Меня за клеем услал, а сам». Тут она как выхватит бутылку с клеем из сумки да как выпустит содержимое хрену на голову! А хрен только мычит, словно у него рот заклеило. А потом пришла девочкина мама, сразу же вызвала милицию, подняла весь двор на ноги, и хрена того выперли к чёрту. А девочка с мамой теперь живут не тужат в этой квартире, и больше им никого не подселяют. В качестве компенсации.

Минская закончила, победоносно оглядев слушателей. Хоть мы и договорились заранее, чтоб никаких реакций, чтоб только слушать – и всё, но руины взорвались бурными аплодисментами.

– Ну, Антуанетта, ну ты даёшь! – воскликнул Сокол. – А я и не знал, что ты такая опасная. Всё думал, клеиться к тебе или нет.

Минская рассмеялась.

– Так, уговор дороже денег, – напомнил Зелинский. – Истории слушаем молча. Никаких вопросов, расспросов и обсуждений. Просто слушаем и мотаем на ус. Желающие есть ещё? Королева, ну, давай поспрашивай.

– Так ты же уже спросил за меня, – с блаженным выражением на лице откликнулась Минская, всё ещё купаясь в лучах славы.

Неожиданно руку подняла Ольха:

– У меня тоже есть история. Тоже про девочку.

– Опять про девочку? – забрюзжала Курица.

– Курица, заглохни! Ольха в кои-то веки решилась с народом пообщаться. Могла бы уже и не выскакивать, – оборвала её Ритка.

– Слушай, если ты