Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий

занятия, добавив к ним также совершенствование французского с новой подругой; на этом языке они беседовали о птицах и коровах. С ней же Фриделинда обсуждала очередную проблему. В сентябре Берлинская государственная опера (а с ней, разумеется, и Фрида Ляйдер) должна была выступать в Париже в дни проводившейся там Всемирной выставки: «Туда должны были прибыть все мои друзья, музыкантам предстояло выступить на самом высоком уровне, так что я очень хотела поехать в Париж, тем более что посещать Байройтский фестиваль я не собиралась. Жизнь в Париже была не дороже, чем в Англии, курс валюты был более выгодным, – почему бы мне не провести там пару недель и не посмотреть Всемирную выставку?» У нее не было никакого желания ехать в Байройт, тем более что из письма аббатисы Элизабет фон Зальдерн, с которой она по-прежнему поддерживала связь, она узнала, что в Ванфриде задумали выдать ее замуж за одного восточнопрусского дворянина. Так что лето она провела в школе в Сассексе.

* * *

Организация фестиваля 1937 года, от посещения которого, помимо оставшейся в Англии Фриделинды, уклонились и тетушки Даниэла и Ева (в тот год они предпочли фестиваль в Зальцбурге, где выступали многие изгнанные из Германии исполнители, а Тосканини дирижировал Мейстерзингерами), оказалась, как и прежде, необычайно затратной. Снова пришлось обращаться за финансовой помощью в Министерство пропаганды и напоминать не торопившемуся заказывать билеты для своего ведомства Геббельсу о том, что фюрер придает большое значение отбору публики для фестиваля, а также о том, что «в Байройт следует приглашать прежде всего капельмейстеров и интендантов оперных театров Германии, студентов музыкальных институтов, музыкантов, работающих в армии и на Трудовом фронте, а также зрелую и разбирающуюся в музыке молодежь из гитлерюгенда», то есть в своем обращении Титьен подчеркнул идеологическое значение фестивалей в качестве носителей особой вагнеровской религии, сформированной в Байройте усилиями Козимы Вагнер, Чемберлена, Вольцогена и прочих ее апостолов. Не имея никакого желания расходовать бюджетные средства на не входившие в сферу его влияния Байройтские фестивали (речь шла о приобретении билетов на сумму 90 000 рейхсмарок) и предвидя большие хлопоты по их распределению, Геббельс, у которого и без того было много забот с доставкой гостей фестиваля по железной дороге (дополнительные поезда, скидки на билеты), делал все возможное, чтобы избежать лишних расходов. Все же пришлось раскошелиться, и министр пропаганды с раздражением писал в дневнике: «В Байройте не распродано еще много билетов. С госпожой Вагнер тяжело работать».

Как и на предыдущих фестивалях, Союз учителей приобрел билетов на сумму в 60 000 марок. Участие в распределении билетов приняло на себя и созданное осенью 1933 года в рамках возглавляемого Робертом Леем Германского трудового фронта общество «Сила через радость» (СчР), занимавшееся организацией досуга трудящихся. Зимой 1937 года отдел СчР «Поездки, путешествия, отпуск» возглавил юрист Бодо Лафференц. Этот стройный сорокалетний красавец вступил в НСДАП только в 1933 году, но партия сразу оценила его организаторские способности и поручила ему курировать амбициозный проект фюрера – обеспечение населения народным автомобилем; в связи с этим получивший чин штурмбаннфюрера СС Лафференц тесно сотрудничал с концерном «Фольксваген». В том году СчР приобрела билетов на 15 000 марок, и ее представитель на фестивале стал еще одним желанным гостем в Ванфриде.

Как обычно, возникли сложности с исполнителями, прежде всего с Фуртвенглером, который в тот год дирижировал Парсифалем (часть спектаклей провел Франц фон Хёслин) и Кольцом. Утратившего свою актуальность Лоэнгрина полностью взял на себя Титьен. Пришедшая в отчаяние от несговорчивости Фуртвенглера Винифред писала в июне подруге: «Он – само тщеславие и сама неопределенность – в этом году может произойти разрыв – в 39-м я его больше не возьму ни при каких обстоятельствах…» Искалеченная Лизелотте принимала заботы хозяйки близко к сердцу: «„Фу“ часто удручающе действует на госпожу и Титьена, которые обычно оказываются бессильны; в любом случае мы не имеем возможности устроить скандал, поскольку Гитлер, несмотря ни на что, его очень ценит и поддерживает. Иначе он не мог бы вести себя так самоуверенно».

Чтобы оградить фюрера от обычного народного ликования, газета Bayerische Ostmark призывала читателей не мешать ему своей назойливостью и не осаждать его жилище, а также ограничить выражение своей преданности во время его проезда к Дому торжественных представлений – ведь «всем должно быть ясно, что неутомимо работающий на свой народ фюрер нуждается в нескольких днях покоя и отдыха». Были, как обычно, усилены меры безопасности – в отчете по этому поводу обербургомистр Байройта писал, что перед фестивалем «прибыли три товарных поезда с зенитной артиллерией, которая заняла позиции в окрестностях города».

Фестиваль начался с исполнения 23 июля Парсифаля под управлением Фуртвенглера. На этот раз осуществленная еще в 1934 году постановка Титьена шла в сценографии двадцатилетнего Виланда, который переделал декорации Роллера, не понравившиеся Титьену главным образом тем, что храм Грааля остался без купола. Байройтский наследник вернулся к старой венской сценографии Роллера, оставив шесть колонн, которые он накрыл куполом и расположил так, чтобы они уходили в заднюю часть сцены, создавая иллюзию перспективы. Геббельс пришел в восторг от музыкальной интерпретации Фуртвенглера и раскритиковал работу юного сценографа: «…декорации Виланда Вагнера сильно разочаровали. Совершенно дилетантские. Прежде всего, довольно неловкие проекции». Понятно, что сценографией остался недоволен и главный имперский сценограф Арент. Однако Виланда это не особенно волновало, поскольку, как писала Лизелотте, «он должен быть удовлетворен тем, что ему сказал по этому поводу фюрер». А Гитлер счел декорации вполне приемлемыми – по крайней мере, вслух их не критиковал: для него было важно, что его подопечный начал восхождение к высотам театрального искусства. Пресса также хвалила будущего руководителя байройтского предприятия; критические замечания себе позволила только незначительная газета Markenartikel, на которую Виланд тут же пожаловался Геббельсу. Всем было ясно, что на пути тщеславного юноши лучше не становиться. Уже после войны Преториус писал Титьену: «Сегодня я вижу, что должен был покинуть Байройт намного раньше – как только Парсифаля передали Виланду».

В том году Геббельс поселился вместе с Гитлером в доме Зигфрида, и они постоянно общались во время вечерних прогулок, обсуждая искусство Вагнера: «Глубокой ночью мы еще долго гуляем вдвоем по парку. Фюрер рассказывает мне о Рихарде Вагнере, которого он глубоко почитает и знает как никто». Они также обсуждали проводившуюся в мюнхенском Доме немецкого искусства выставку современных немецких художников и скульпторов, чье творчество соответствовало эстетическим запросам фюрера. Разумеется, говорил в основном Гитлер, а его министр пропаганды воспринимал все сказанное как руководство к действию. Речь заходила и о