Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фриделинда потом вспоминала эту осень в Лондоне как самый счастливый период ее юности: «Я ежедневно посещала Британский музей, слушала лекции по истории искусства и, благодаря любезности Берты Гайсмар и сэра Томаса Бичема, получила разрешение бывать на репетициях Лондонского филармонического оркестра. Музыкальный критик, друг моей матери, брал меня с собой на воскресные концерты в Ковент-Гарден, в Куинс-холл и на радио. Таким образом, я значительно углубила свои познания в области симфонической музыки, которая приводила меня в такое восхищение, что я целиком погружалась в изучение партитур». В ноябре в Лондон опять приехал Тосканини, и она снова ходила на его концерты и репетиции: «После концертов я непременно шла в артистическую, где собирались, чтобы засвидетельствовать маэстро свое почтение, великие и почти великие люди. Это был добрый, приветливый мир, где оттаивал даже старый ворчливый портье. Я наконец жила в атмосфере, делавшей меня абсолютно счастливой, и могла заниматься тем, чего мне хотелось. Я общалась с людьми, которых любила, и вдыхала полной грудью воздух свободы».
На одной из репетиций Девятой симфонии Бетховена она неожиданно встретила Герберта Янсена – «благородного юного викинга с неизменно располагавшей к себе внешностью», которого привела Берта Гайсмар. В Байройте он пел Герольда в Лоэнгрине и Амфортаса в Парсифале, пользовался расположением самой взыскательной публики, но в последнее время стал вызывать неудовольствие властей своим вызывающим поведением и явным презрением к режиму (достаточно вспомнить его ехидное замечание по поводу золотой свастики, прикрывавшей на тыльной стороне руки жены Мановарды то место, которое поцеловал Гитлер). В конце концов ему решили припомнить гомосексуальные наклонности, которые прощали более лояльному Лоренцу, и привлечь к уголовной ответственности в соответствии с пресловутым 175-м параграфом. Вдобавок его обвиняли в валютных преступлениях – он якобы утаивал от государства свои доходы, которые хранил в зарубежных банках. Когда Янсен находился на лечении в Бад-Киссингене, друзья предупредили его о том, что уже принято решение о его аресте, и ему пришлось срочно бежать. После этого его жену Эрну таскали на допросы, но не смогли от нее ничего узнать, и она уехала вслед за ним. К счастью, ему удалось довольно быстро устроиться сначала в Англии, где он получил приличную сумму от фирмы His Master’s Voice за грамзаписи и гонорары за выступления с оркестром Бичема; вскоре он получил приглашения выступить в Венской опере, в театре Колон в Буэнос-Айресе и, наконец, в Метрополитен-опере.
Во время пребывания в Англии Фриделинда начала постепенно освобождаться от своих расовых предрассудков и заводить знакомство с евреями. Тосканини познакомил ее с леди Сибил Чамли (Cholmondeley), одной из представительниц семьи Сассун, вышедшей замуж за английского графа. Портреты этой красавицы еврейки писали многие художники, ей стремились засвидетельствовать свое почтение Пуленк, Равель, Дебюсси и другие музыканты, для которых она устраивала приемы в своем салоне. Там справлял свою свадьбу Артур Рубинштейн. Желанной гостьей в ее замке была и Фриделинда. Во время репетиции Тосканини она познакомилась также с племянницей одного из пионеров грамзаписи Фреда Гайсберга Изабеллой Валли, с которой впоследствии подружилась. Фриделинда побывала и на концерте афроамериканского певца Пола Робсона, который с 1927 года жил в Лондоне и прославился там как в классическом репертуаре, так и исполнением негритянских песен. В своих письмах тетушкам она была вполне откровенна, но о впечатлениях от новых знакомств старалась не писать или же писала о концерте Робсона с некоторым смущением: «…ни одна раса мне так не противна, как негры, …но… я аплодировала, настолько это было прекрасно!». Все же за несколько месяцев пребывания в Англии она стала совершенно другим человеком, и после ее возвращения на родину там это многие почувствовали.
Гитлер с Виландом (у него за плечом) и Винифред Вагнер перед Домом торжественных представлений во время фестиваля 1937 года
Глава 18. В преддверии войны
Сразу после публикации романа Томаса Манна Иосиф и его братья Байдлер получил от своего покровителя дарственный экземпляр с посвящением: «Автор жены Потифара / Автору госпожи Козимы / От всего сердца Томас Манн / Кюснахт, 18.10.36». Дело в том, что, занимая незаметную должность сотрудника статистического ведомства и выполняя обязанности секретаря при знаменитом писателе, Франц Вильгельм приступил к реализации своего самого амбициозного проекта – написанию биографии своей бабушки Козимы. Уже после того, как в ноябре 1935 года он сделал в Базеле доклад на тему «Козима Вагнер. Культурно-критическое исследование», Манн писал ему из Кюснахта: «…чтение доклада укрепило меня в убеждении, что Вы – самый подходящий во всех отношениях человек для сочинения биографии Козимы. Вы должны ее написать, и если Вы ее напишете в духе этого начального исследования или этого отрывка, то есть с пиететом и одновременно с непредвзятым пониманием самых скверных сторон, то это будет прекрасная и необычайно содержательная книга». Опубликованная к тому времени биография Козимы Вагнер авторства Рихарда дю Мулен-Эккарта была типичным агиографическим жизнеописанием вдовы композитора, где Козима изображалась в виде главного апостола байройтской религии. Знавший многие подробности подлинной биографии своей бабушки Байдлер хотел представить ее образ в неприкрашенном виде, и это могло бы разрушить создаваемый на протяжении многих лет миф о союзе божественного Мастера и его верной сподвижницы – единственной, кому он был обязан своими творческими достижениями. В том же письме своему другу Манн отметил это с самого начала: «…просто невероятно, сколько национализма кроется в „байройтианстве“, особенно в его показной боевитости. Прекрасное оправдание находят даже для пристрастия нашего Адольфа к „Вагнеру“. В конце концов, тут даже кавычки ни к чему, потому что, боюсь, к концу жизни Вагнер, как и Чемберлен, был не вагнерианцем, а байройтианцем».
Хорошо сознавая, что до сих пор ему не удалось создать ни одного основательного литературного произведения, Байдлер все же решился подать заявление о вступлении в Союз писателей Швейцарии. Он признал, что все написанное им до тех пор ограничивалось «…сущими мелочами. Статьи, исследования, заметки, обсуждения книг в специальных изданиях и ежедневной прессе. А также
