Политическая организация общества и право как явления социальной эволюции. Монография - Сергей Дробышевский

К очерченной теоретической схеме ныне в целом близки выводы части авторитетных специалистов на Западе. Однако в нашей стране ведущие ученые в области истории и этнографии, а за ними и большинство исследователей в остальных общественных науках разделяют ее в гораздо меньшей степени. В отечественной научной литературе обычно не оспаривается наличие с самого начала человеческой истории общественных организмов, являющихся относительно самостоятельными по отношению к остальным подобным объединениям[313], так что каждый из них в основном удовлетворяет систему потребностей своих членов. Причем всякая указанная социальная целостность включает в себя организации людей, представляющие собой ее части[314]. В российских публикациях, в частности, подчеркивается, что явление этнической непрерывности в нецивилизованную эпоху свидетельствует лишь о смазанности границ между общественными агрегатами, но не об отсутствии их вообще[315]. Однако господствующие в отечественной науке теоретические представления о характере нормативного регулирования в социальных целостностях, не достигших цивилизации, не ориентируют исследователей видеть здесь, причем с момента социогенеза, несколько видов нормативного регулирования, в том числе общеобязательное, в каждом существующем независимо общественном организме[316].

Эти превалирующие взгляды в основном сводятся к двум распространенным теоретическим подходам к пониманию нормативного регулирования на этапах эволюции человечества, предшествующих цивилизации. С точки зрения одной группы отечественных ученых, обществу с самого начала его функционирования присуща какая-либо одна из подсистем системы социальных норм, нормально действующей в цивилизованном обществе, чаще всего моральные правила[317]. Так, например, В.Г. Иванов отмечает, что исторически мораль – «первый способ социальной регуляции, которая направлена на согласование действий индивидов, составляющих некоторую общность»[318]. В ходе исторического развития к моральным нормам постепенно добавляются друг за другом остальные подсистемы системы социальных норм, свойственной эпохе цивилизации[319].

Согласно мнению части других отечественных исследователей, социальные нормы в обществе, не достигшем уровня цивилизации, «не были правовыми нормами, так как там, где еще нет государства, не может быть и предписанной им совокупности обязательных норм, называемой правом. Но они не были и обычными нравственными, моральными нормами, так как общество принуждало к их соблюдению не менее жестко, чем позднее государство к соблюдению норм права. По существу это были еще не дифференцированные обязательные правила поведения»[320], которые соответственно и именуются мононормами[321].

Очевидно, что в первой из изложенных позиций отечественных авторов положение об изначальном отсутствии разделения социальных норм общества на различные виды присутствует тоже, ибо разделяющие ее специалисты правила поведения, которые существовали на ранних этапах развития человечества до цивилизации, уподобляют какому-либо одному из подразделений системы социальных норм, действующей в цивилизованных социальных организмах. Но придерживающиеся данной концептуальной схемы ученые считают, что уже на одной из стадий развития нецивилизованного общества его нормативная система становится дифференцированной. В охарактеризованной же позиции о мононорматике до цивилизации вопрос о расчленении на различные виды социальных норм общества в эту эпоху снимается полностью. Правда, в последние годы некоторые сторонники точки зрения о первобытных мононормах также стали вести речь о выделении из последних отдельных видов правил поведения еще до утверждения цивилизованных форм общественной жизни, в силу чего очерченные мнения отечественных ученых о первобытном нормативном регулировании сближаются по своему содержанию[322].

Отрицание дифференцированности нормативной системы нецивилизованного общества на всех либо на отдельных этапах его развития на отличающиеся друг от друга разновидности правил поведения, включая общеобязательные нормы, нередко обосновывается в российской научной литературе тем, что до цивилизации имела место нерасчлененность общественной жизни на различные сферы. Обыкновенно указывается, что такой синкретизм социальной практики, отражаясь в нормативной системе общества, обусловливает и ее слитность, т. е. отсутствие различных видов социальных норм. В ходе эволюции общества на пути к цивилизации синкретизм социальной жизни постепенно преодолевается посредством ее расчленения на экономическую, политическую, нравственную, правовую и иные сферы. Отмеченное разделение предполагает складывание нескольких разновидностей социальных норм, соответствующих указанным сферам, в том числе и юридических правил[323].

Следует заметить, что мысль о недифференцированности социальных норм на отдельные виды в начале истории человечества, в том числе и вплоть до наступления цивилизации, воспринимается в качестве верной и рядом современных западных ученых[324], хотя в последнее время находит среди них меньше сторонников, чем имела несколько десятилетий назад[325]. Причем она, равно как и ее упомянутая логическая предпосылка, а именно идея о синкретизме общественной практики на первых этапах функционирования человеческого общества, отнюдь не изобретение науки XX в., поскольку оба эти представления присутствовали в отечественном и зарубежном обществоведении и раньше. Так, например, в 1894 г. Б.Н. Чичерин отмечал, что «на первых ступенях человеческого развития различные союзы, патриархальный, гражданский, церковный и государственный, еще не разделяются; человеческое общежитие находится в слитном состоянии»[326]. Тогда же Н.М. Коркунов, восприняв теоретическую позицию Г.С. Мэйна, в соответствии с которой «выделение права от нравственности и религии от права было плодом» не «раннего периода развития человеческой мысли», а «более высокой степени умственного развития»[327], констатировал: «Обособление права от нравственности и религии есть сравнительно позднейшее явление. Первоначально право, нравственность, религия, приличие – все это смешивается воедино»[328]. И задолго до перечисленных авторов о существовании лишь одного вида социальных норм на начальной стадии истории человечества писал Д. Остин, считавший, что в результате выхода общества из естественного состояния, которое упорядочивалось нормами морали, к ним добавилось право – качественно иные правила поведения, свойственные исключительно политической организации общества[329]. В свою очередь, воззрения Д. Остина на нормативное регулирование в глубокой древности значительной частью своего содержания обязаны работам многочисленных предшествовавших ему обществоведов, предложивших разнообразные интерпретации уже охарактеризованного греко-римского учения о естественном состоянии и договорном происхождении политической организации общества и права.

Представление о недифференцированности древнейших социальных норм на несколько видов для всех разделяющих его западных ученых вытекает из их убеждения в коренном отличии первоначального способа организации человечества от последующего. И очень многие из этих исследователей при характеристике постулируемых ими основополагающих различий нецивилизованных и цивилизованных форм общественной жизни не ограничиваются указанием на синкретизм первых и расчленение на отдельные сферы вторых, а дают значительно более глубокий анализ того, что означают отмеченные слитность и дифференцированность общественной практики. Согласно их взглядам взаимодействие независимых социальных организмов (каждый из которых расчленен на ряд общественных организаций с соответствующими внутриорганизационными системами управления, осуществляющими институциональную и неинституциональную формы нормативного регулирования, и обладает, кроме того, центральной руководящей структурой, формулирующей и проводящей в жизнь общеобязательные для него как целостности институциональные правила поведения) возникло в человеческом обществе спустя некоторое время после его образования. Причем значительная часть исследователей считает, что это произошло лишь с достижением человечеством ступени цивилизации. Ранее всякий из находящихся во взаимных контактах общественных агрегатов, которые удовлетворяют совокупности потребностей объединяемых ими людей, не имел в своем составе, наряду с иными организациями, отделенного от них центрального управляющего аппарата, призванного формулировать и принудительно реализовывать институциональные общеобязательные нормы[330]. Естественно поэтому, что в нем не было таких правил, дифференцированных их происхождением от остальных действовавших здесь социальных норм, обыкновенно относимых в западном обществоведении к одной категории – правилам морали[331]. Более того, некоторые зарубежные авторы вообще отрицают наличие какого бы то ни было институционального нормативного регулирования на начальных стадиях истории человечества[332]. Тем самым, как заметил Л.Д. Поспишил, они исключают то, что организации, функционирующие в пределах социального организма, который удовлетворяет совокупность нужд своих членов, способны регулировать поведение охватываемых ими лиц «формулируемыми и применяемыми лидерами этих групп системами норм, которые в их существенных чертах весьма похожи на действующее в рамках общества как целостности право»[333].