Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

Брюгге, когда мы вместе выпивали в 'Золотом Руне'? Помнишь, что я тебе тогда сказал, - львиная доля случившегося лежит на моей совести? Это касалось не только Джонни, Дикон. Я не желал замечать грядущих проблем, пока они не хватали меня за горло. Как иначе мог я позволить задержать себя в Олни? И снова наступил на старые грабли при Донкастере! Нет, я был слишком доверчив и не склонен к подозрениям. И, Господи, как же близко я подошел к утрате всего. Я уже совершил свою часть ошибок в жизни, но никогда не относился к тем, кто повторяет старые промахи. Гарри Ланкастер представляет собой угрозу, каждым сделанным им вдохом он угрожает отвоеванному мной миру. Если у меня есть возможность справиться с опасностью, только прервав это слабое дыхание, быть по сему'.

'Ты можешь оставить его в Тауэре, Нед. Нет необходимости идти на такие крайние меры, хотя бы, не сейчас. Почему бы не подождать?... Понаблюдать, действительно ли появляющиеся мятежники возьмут Гарри на щит?'

'Дикон, пока он жив, будет представлять объединяющее начало для бунтовщиков, источник разногласий внутри государства. Пока он жив, найдутся недовольные, надеющиеся им воспользоваться, возбудить смуту под предлогом вернуть Гарри на трон, сосредоточить разочарованных вокруг его персоны, и не имеет значения, как надежно мы укроем этого несчастного. Пока он жив, Дикон, будет только так'.

Ричард не смог отыскать действенный довод, - в словах Эдварда было слишком много правды. Проблема заключалась не в том, что ему оказывалось не под силу понять холодную логику намерений брата, Ричарду просто совсем не нравилось происходящее.

'Ты не станешь прислушиваться ко мне, знаю. Но я молю Бога, чтобы ты не делал этого, Нед', - тихо сказал он. 'Я тревожусь не о Ланкастере. Как спокойно проходила бы жизнь человека, не знающего и не заботящегося, назовут ли его королем на этой неделе и заключенным на следующей? Это не о Ланкастере, Нед...Это о тебе'.

У Эдварда дернулся уголок губ. 'Моя бессмертная душа, Дикон?'

Ричард угрюмо кивнул, смотря на брата потемневшими обеспокоенными глазами, но не находил ни единого подтверждения воздействия на него своих доводов.

'Ты берешь на себя вину, которую Господь не простит', - ровным голосом напомнил младший, но последующее пожимание Эдварда плечами заставило его испугаться.

'Что до этого, Дикон, я точно узнаю только тогда, когда буду призван к престолу Божьему для отчета. Сейчас же меня больше занимает престол в Вестминстере'.

Глаза Ричарда незначительно расширились. Временами он думал, что Нед слишком близко приближается к богохульству. Тяжело было думать, что вознося молитвы за упокоение душ убиенных отца и деда, следует также основательно просить и за Неда.

Пришлось уступить, с неохотой поинтересовавшись: 'Когда это случится? Вечером?'

'После заседания Совета'.

Того самого Совета, что Ричард скорее всего собирался пропустить. Он поднялся, ощутив внезапную усталость, словно целых три дня не вылезал из седла.

'Если ты так решил, Нед. Только...' Молодой человек заколебался, но потом выпалил с несчастным видом: 'Только я забыть не могу, что он сказал тебе тогда во дворце епископа... Что уверен, в твоих руках его жизнь в полной безопасности. Господи, Нед, если я не могу забыть, как можешь ты, к кому Гарри обращался?'

'Достаточно, Дикон! Более, чем достаточно!'

Ярость на лице брата была такой, что Ричард отпрянул, испытывая ужас перед назревающим гневом, подобным молнии на ясном небе, появившейся без предупреждения, внезапной, яркой и обжигающей.

'Я позвал тебя, дабы оказать любезность, сообщая новость раньше, чем остальным. Эта была любезность, ничего более. Я не собирался спорить с тобой. Мое решение - совершить задуманное, твое - принять мой выбор, и чтобы больше я от тебя об этом не слышал. Не сейчас, не сегодняшним вечером. Самое важное, не сегодня. Все ясно?'

Ричард молча кивнул. Никогда прежде не доводилось ему сталкиваться с гневом Эдварда в полной мере, молодой человек обнаружил, что непримиримость брата страшнее, чем он хотел бы себе признаться.

Юноша был свободен, это читалось меж строк. В дверях Ричард остановился, с несчастным видом произнося: 'Нед, сожалею, если довел тебя до такого состояния. Я не собирался, но...'

Он увидел, что взгляд Эдварда смягчился. 'Вечером я должен видеть тебя, Дикон', - сказал старший брат.

Ричард все еще думал. 'Нед, я скорее пропустил бы заседание, если с тобой все будет в порядке...'

'Не будет'. Выразительно. 'Собрание назначено в этом зале. Начало в восемь. Приди вовремя'.

Оставалось лишь уйти. Ричард с силой захлопнул дверь, но облегчения жест не принес. Стоило выйти во внутренний двор Тауэра, как нахлынуло хорошо ощутимое изумление, - день баловал теплом уходящего в сумерки солнца, лица встречаемых людей растягивались в улыбках, до сих пор демонстрируя радость от сердечного приема, оказанного Лондоном династии Йорков.

Зал проводящегося Совета освещался факелами, распахнутые окна впускали чуть охлаждающий помещение вечерний воздух. Комната окуталась молчанием. Из девяти собравшихся мужчин, семеро не сводили глаз с Эдварда. Ричард единственный не смотрел на брата. Он стоял поодаль от остальных, облокотившись о дальнюю стену, выражение его лица было замкнуто, молодой человек едва ли произнес полдюжины слов с момента открытия собрания. Эдвард мельком окинул младшего взглядом и вновь обратил все внимание на других присутствующих.

Джордж показывал исключительное равнодушие. Прочие члены Совета, тем не менее, как один, разделяли удивительно похожую мину, - неприятие, граничащее с чувством неудобства. Оба свояка Эдварда, Саффолк и Энтони Вудвилл, прежде клялись в верности Ланкастерам, то есть человеку, которого их родственник и король сейчас намеревался убить. Противоречивые воспоминания об этой совершенно позабытой клятве отрывочно читались на их лицах. Как бы то ни было, никто не подавал голос. Эдвард знал, что они ничего не скажут.