Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

генералитета. Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Колчак тоже ознакомился с ними, но ультиматума царю не поддержал[1679].

Рузскому не требовалось телеграмм из Ставки: Николай II был, по сути, у него в плену. В настоящее время в научной литературе говорится о прессинге командующим Северным фронтом императора вплоть до принятия им решения отречься — и за себя, и за сына, с которым царь не хотел расставаться[1680].

Мифы вокруг отречения

Отречение Николая II на сегодняшний день изучено очень подробно. Посвященная этому событию литература вкупе с документальными источниками и мемуарами очевидцев и участников составила бы целую библиотеку. Тем больший ажиотаж произвела версия о том, что отречения… не было. Оно как минимум не было добровольным, а скорее всего, государя отстранили от власти, история и обстоятельства отречения лживы, и подписанный императором текст — тоже фальшивка.

Подобные утверждения впервые зазвучали в отечественной печати еще в 1990-е годы, но оказались незамеченными широкой читательской аудиторией. Сенсаций на любой вкус тогда было хоть отбавляй, да и людей заботили куда более насущные вопросы. Прошло около десяти лет. Интернет из дорогостоящей диковинки становился житейской повседневностью. В нем хватало места всем и на все, в том числе на споры и пересуды об истории. На страницах форумов и блогов кипели страсти, популярные точки зрения распространялись по Сети со скоростью электрического тока. Не миновала чаша сия и меня, а одним из поводов задуматься о ведении собственного «живого журнала» стала публикация некоего А. Б. Разумова в июне 2008 года[1681].

Автор, не будучи ни историком, ни графологом, но весьма увлеченным энтузиастом, подверг историю отречения Николая II и подписанный царем текст манифеста об этом самостоятельной экспертизе. В ходе ее Разумов воспользовался доступными ему средствами и опирался на багаж обыденных знаний. Задавшись несколькими вопросами и ответив на них, он сделал категоричный вывод: «Таким образом, Государь не имеет никакого отношения к собственному отречению».

Миновало еще почти десятилетие. Идея о том, что «отречения не было», не пропала втуне — она обзавелась без малого армией сторонников в Интернете и за его пределами. Ее подхватили публицисты и конспирологи, трактуя и излагая на свой лад. Она проникла даже в научную литературу. Специалисты, облеченные учеными степенями, рассуждают о подложности отречения Николая II, словно об установленном факте. Соответственно, пройти мимо столь экзотической точки зрения на события начала марта 1917-го я попросту не могу.

Следует повториться, что Разумов, строго говоря, не был в этом смысле первопроходцем, однако разделяющие его мнение об отречении специалисты прибегали именно к доводам этого блогера. Первым делом Разумов подметил удивительное сходство между текстами отречения Николая II и телеграммы генерала Алексеева № 1865 от 1 (14) марта 1917 года. Рузский доложил о ней императору тем же вечером около 23 часов. В этой телеграмме еще ни слова не говорилось об отречении от престола — речь о нем впервые зайдет в телефонном разговоре между генералом Рузским и Родзянко несколько часов спустя. Начальник штаба Ставки умолял царя внять требованиям Временного комитета о создании ответственного министерства и поручить его формирование Родзянко. Далее излагался вариант текста манифеста о создании нового правительства. Разумов тщательно сравнил его с отречением, нашел риторику документов во многом тождественной и тем самым раскрыл… секрет полишинеля. Почему — становится ясно из разбора им проблемы авторства текста отречения.

Разумов смешивает две сущности: «Кто готовил текст телеграммы генерал-адъютанта Алексеева Царю, № 1865, от 1 марта 1917 г.?» Но, как ни странно, в этом он не так уж неправ. Приводя высказывания очевидцев отречения Николая II — генерала Данилова, генерал-лейтенанта Д. Н. Дубенского, полковника А. А. Мордвинова и т. д., автор заявляет: текст отречения был написан генералом Лукомским и чиновником МИД, заведующим дипломатической канцелярией Ставки Н. А. Базили под общей редакцией Алексеева. И раскрывает второй кряду секрет полишинеля.

Когда прибывшие в Псков поздно вечером 2 (15) марта Гучков и В. В. Шульгин представили Николаю II на подпись проект акта отречения, тот парировал, что у него наготове уже есть собственный вариант текста, составленный тем же утром в Могилеве. И его, как и телеграмму с шаблоном манифеста об ответственном министерстве, действительно составили Лукомский и Базили. И первый, и второй писали об этом в мемуарах. Базили вспоминал, что Алексеев просил его вложить в текст все свое сердце[1682]. Лукомский указывал черным по белому: «Я вызвал г[осподина] Базили и мы с ним, вооружившись сводом законом Российской Империи, приступили к составлению манифеста»[1683]. У Сергеевского отложились в памяти поиски Базили 1-го тома «Свода законов…», необходимого для работы[1684]. Штаб-офицер для поручений в управлении генерал-квартирмейстера штаба Ставки В. М. Пронин делился тем, как ошеломило всех в Ставке известие об отречении Николая II заодно и за сына[1685]. Ведь царевич Алексей не упоминался в отправленном из Могилева проекте акта, это непростое решение государь принял самостоятельно. Данные свидетельства несомненно обогатили бы публикацию Разумова, хотя создается впечатление, что последний о них попросту не знал.

Зато ничто не помешало ему буквально городить огород вокруг цитаты из воспоминаний Шульгина: «Через некоторое время государь вошел снова. Он протянул Гучкову бумагу, сказав:

— Вот текст…

Это были две или три четвертушки — такие, какие, очевидно, употреблялись в Ставке для телеграфных бланков. Но текст был написан на пишущей машинке»[1686].

Автор находит срединную часть акта не соответствующей по смыслу началу и окончанию текста: дескать, а вдруг злоумышленники изъяли подлинную «четвертушку» и заменили ее «вброшенным» бланком с фальшивым текстом? Сделанное Разумовым парой абзацев ранее «открытие» насчет авторства акта оказывается забыто им самим. Иссечение текста из условного становится жестко обоснованным. Тот факт, что подлинник отречения напечатан на цельном листе бумаги, упоминается им, и только. Следом Разумов переходит к главной опоре своей версии — подписям Николая II под экземплярами акта об отречении.

Он произвел наложение автографов императора в электронных копиях документов, и результат поразил автора: «Два автографа с двух разных листов “отречения” абсолютно идентичны». И это действительно так, поскольку Разумов сравнил электронную копию оригинала акта отречения с его же отретушированной фотографией![1687]

Эта ошибка лишает смысла рассуждения автора об уникальной устойчивости автографов Николая II либо фабрикации подписи царя «под копирку, или же через стекло». Не является веским доводом contra и факт подписания акта карандашом. Первым на этой детали много лет тому назад заострил внимание беллетрист Пикуль: «Акты государственной важности всегда подписываются чернилами. Николай же подписал акт