Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

вспышку угрозы, где бы она ни возникла. И даже 1 (14) марта, когда Верховный главнокомандующий приближался к станции Дно, эти распоряжения оставались в силе. Но в 13 часов 55 минут начальник штаба армий Юго-Западного фронта генерал от инфантерии В. Н. Клембовский передал Рузскому телеграмму Алексеева. Тот первым делом отправил ее Иванову еще во втором часу ночи, а днем текст получили и Эверт, и Брусилов, и командующий войсками Румынского фронта генерал Сахаров: «Частные сведения говорят, что 28 февраля в Петрограде наступило полное спокойствие. Войска, примкнув к Временному Правительству в полном составе, приводятся в порядок. Временное Правительство, под председательством Родзянки, заседая в Государственной Думе, пригласило командиров воинских частей для получения приказаний по поддержанию порядка. Воззвание к населению, выпущенное Временным правительством, говорит о незыблемости монархического начала России, о необходимости новых оснований для выбора и назначения правительства. Ждут с нетерпением приезда Его Величества, чтобы представить Ему все изложенное и просьбу принять это пожелание народа. Если эти сведения верны, то изменяются способы ваших действий, переговоры приведут к умиротворению, дабы избежать позорной междоусобицы, столь желанной нашему врагу, дабы сохранить учреждения, заводы и пустить в ход работы. Воззвание нового министра путей Бубликова к железнодорожникам, мною полученное кружным путем, зовет к усиленной работе всех, дабы наладить расстроенный транспорт. Доложите Его Величеству все это и убеждение, что дело можно привести мирно к хорошему концу, который укрепит Россию»[1655].

Иванов на момент получения этой телеграммы по-прежнему располагал только Георгиевским батальоном, с которым выехал из Могилева. Днем Алексеев загодя урезал его будущее усиление, задержав отправку гвардейских частей с Юго-Западного фронта. На полки от Рузского и Эверта рассчитывать уже не приходилось. Пошумев на станции Дно, Иванов поехал в Вырицу, а оттуда ночью на 2 (15) марта прибыл в Царское Село. К тому моменту Николай II уже подписал манифест об ответственном министерстве и телеграфировал Иванову: «Прошу до моего приезда и доклада мне никаких мер не принимать»[1656]. Георгиевские кавалеры не покинули эшелон — такова была горячая просьба Александры Федоровны, не желавшей допускать кровопролития. После беседы с императрицей Иванов ранним утром 2 (15) марта оставил Царское. Сам факт его визита очень впечатлил императорскую семью, преисполненную благодарности к старому генералу. «Совет рабочих и солдатских депутатов так же высоко оценил действия Н. И. Иванова, 12 марта приказав арестовать его», — с сарказмом отмечал историк Ю. Е. Кондаков[1657].

Советы — еще одна пробужденная Февральской революцией сила с собственным вектором. Она заявила о себе в тот самый момент, когда Временный комитет, казалось бы, получил власть над армией. Заявила лаконично, выпустив один-единственный приказ войскам Петроградского гарнизона, но ставший буквально самым потрясающим приказом в истории Русской армии.

История Приказа № 1 — одна из главных тайн Февральской революции.

Первый последний приказ

Мнения о нем разнятся по сей день. В советской исторической литературе Приказ № 1 именовался не иначе как актом «демократизации» армии. Но существовал и другой взгляд: «.Преступный приказ номер первый, которым наносился могучий предательский удар с тылу по Русской армии…»[1658]. Для того чтобы разобраться в его предыстории, необходимо проследить за тем, как развивались события в Петрограде начиная с утра 1 (14) марта.

Оно ознаменовалось волнениями петроградского гарнизона. С раннего утра в Исполком Петросовета прибывали делегаты различных воинских частей гарнизона с жалобами на офицеров, якобы пытавшихся разоружить солдат. По сути дела, эти заявления не подтверждались ни расследованием Военной комиссии Временного комитета Думы, ни какими-либо осязаемыми доказательствами со стороны Петросовета. Подчас неодобрение командной частью самовольного захвата оружия воспринималось солдатами как наступление враждебных им сил[1659].

Военная комиссия отозвалась на беспокойное состояние гарнизона выпуском объявления за подписью коменданта Б. А. Энгельгардта. В нем говорилось, что слухи о разоружении солдат оказались ложными. В то же время объявление предупреждало офицеров: в случае допущения подобных эпизодов против них будут приняты самые решительные меры, вплоть до расстрела[1660].

Эти полумеры не устроили гарнизон, и солдаты понесли свои беспокойства в Петросовет. Предстоящее заседание его, пока еще только рабочих депутатов, но с представителями от воинских частей, решили целиком посвятить «солдатским нуждам». В повестке дня значились 3 вопроса: об отношении солдат к возвращающимся офицерам, о выдаче оружия, о Военной комиссии и пределах ее компетенции.

По каждому из них представителям гарнизона позволили высказаться. По их общему мнению, со стороны Исполкома не было дано должной оценки действиям Временного комитета в отношении «поползновений офицерства».

Тогда же в Исполком были избраны представители от солдат, с оговоркой: «Временно, на три дня». Как известно, они затянутся на куда более длительный срок.

Протокол заседания Исполкома Петросовета от 1 (14) марта 1917 года не сохранился; возможно, он вообще не велся. Из всех источников следует одно: у руководства Исполкома не было и тени сомнения в необходимости передачи власти буржуазии[1661].

Представители большевиков на заседании А. Н. Падерин и А. Д. Садовский выступили с категорическим протестом против этой идеи. Их инициатива о формировании революционного правительства была отвергнута[1662].

В итоге, Исполком принял меры к успокоению солдат. Во-первых, их, по одному от каждой роты, пригласили присоединиться к Петросовету. Во-вторых, Петросовет решил обязать сформированное Временным комитетом правительство, из кого бы оно ни состояло, никуда не переводить петроградские части. Однако гарнизону и этого показалось мало. Вечером в Военную комиссию Думы пришли представители солдат и предложили издать приказ гарнизону, подписанный как Временным комитетом, так и Петросоветом. Делегатов приняли холодно, отказавшись говорить с ними. Солдаты ушли, недовольно бормоча, что если Временный комитет не выпустит приказ, они сами его выпустят[1663].

Приблизительно в это же время выработанная программа формирования правительства оглашалась на расширенном собрании Исполкома. О нем также сохранилось немного сведений. Прения закончились, время было позднее и значительная часть депутатов разошлась по домам[1664].

Под занавес была сформирована делегация для переговоров с думским Временным комитетом. В ее состав вошли Н. С. Чхеидзе, Н. Д. Соколов, Ю. М. Стеклов, Н. Н. Суханов, которые «тут же приступили к своим обязанностям». А в 4 часа утра Временному комитету был представлен Приказ № 1[1665].

Сложно удержаться от подозрения, что к созданию этого приказа как минимум приложили руку большевики, а как максимум — РСДРП(б) выступила и инициатором, и распространителем текста. Для того чтобы взвесить это мнение при всей его конспирологичности, следует разобраться в том, как же создавался Приказ.

Итак, заседание Исполкома закончено, комната № 13