Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

Военному министру генералу от инфантерии М. А. Беляеву, главе Совета министров князю Голицыну, всем, всем, всем: требования главнокомандующего Петроградским военным округом генерал-адъютанта Иванова должны выполняться беспрекословно!

Иванов связывается с Хабаловым по прямому проводу и ставит вопросы ребром: «Какие части в порядке и какие безобразят? Какие вокзалы охраняются? В каких частях города поддерживается порядок? Какие власти правят этими частями города? Все ли министерства правильно функционируют? Много ли оружия, артиллерии и боевых припасов попало в руки бунтующих? Какие военные власти и штабы в вашем распоряжении?»[1648]. Все, что был в состоянии выдавить командующий округом: «Все вокзалы во власти революционеров… Весь город во власти революционеров… Ответить не могу… Не имею… Все артиллерийские заведения во власти революционеров…»[1649]. По свидетельству последнего начальника Петроградского охранного отделения К. И. Глобачева, в столице «видны были только кучки вооруженных рабочих, солдат и матросов, перемешанных всяким сбродом; все это стреляло, куда-то мчалось, но куда и зачем, я думаю, они сами не отдавали себе отчета»[1650].

Призадумавшись, Иванов передает генералам Рузскому и Эверту, что отбывает из Могилева нынче же, и к утру должен приехать в Царское Село. Выделенным с фронтов полкам надлежало следовать туда же и по прибытии связаться с командующим. Георгиевский батальон отправился в путь в 10 часов 15 минут утра, Иванов — несколько часов спустя.

В течение дня Алексеев извещал командующих фронтами о положении дел в Петрограде. Извещал честно, не искажая информацию. Коммюнике завершалось словами: «На всех нас лег священный долг перед государем и родиной сохранить верность долгу и присяге в войсках действующих армий, обеспечить железнодорожное движение и прилив продовольственных запасов»[1651]. Начальник штаба Ставки просил Брусилова на Юго-Западном фронте помочь Иванову гвардейскими частями. Ничто в действиях предполагаемых фигурантов «заговора генералов» не выдавало какого-либо их злого умысла — они свидетельствовали строго об обратном.

Государь был в пути, Иванов и карательные части — тоже. Судьба империи и прежде зависела от железных дорог, но теперь счет велся на часы. Алексеев запросил Беляева о том, способен ли министр путей сообщения Э. Б. Кригер-Войновский управлять ситуацией? В ином случае руководство всей транспортной сетью должно было перейти к товарищу министра Кислякову. Час спустя пришел ответ: министр накануне был застигнут мятежниками в Мариинском дворце, но смог улизнуть и скрыться. На обороте телеграммы начальник штаба Ставки пишет: «Управление всеми железными дорогами временно принимаю на себя через товарища М[инистра] П[утей] С[ообщения] на театре военных действий»[1652]. Решение принято и зафиксировано. Казалось бы, монархия спасена, но… К тому моменту МПС уже полсуток как контролировалось Временным комитетом.

Еще накануне депутат Государственной Думы инженер А. А. Бубликов предложил Родзянко занять здание министерства. Это дало бы в руки оппозиции власть над железными дорогами, но не только. Министерство путей сообщения располагало собственной телеграфной сетью, автономной от МВД. С ее помощью Временный комитет мог бы получать сводки с мест в империи, но главное — вести собственные передачи. Растерявшийся от того, сколь крутой оборот принимают дела, Родзянко ответил Бубликову: «Так если это необходимо, пойдите и займите». Около 3 часов ночи 28 февраля (13 марта) тот с группой солдат пошел и занял. А засветло им было передано всей России воззвание к путейцам — по сути, сообщение о перевороте: «По поручению Комитета Государственной думы, я сего числа занял Министерство путей сообщения и объявляю следующий приказ председателя Государственной думы: Железнодорожники! Старая власть, создавшая разруху всех отраслей государственного управления, оказалась бессильной. Государственная дума взяла в свои руки создание новой власти. Обращаюсь к Вам от имени Отечества: от Вас зависит теперь спасение Родины. Она ждет от Вас больше, чем исполнение долга, она ждет подвига. Движение поездов должно производиться непрерывно с удвоенной энергией. Слабость и недостаточность техники на русской сети должны быть покрыты Вашей беззаветной энергией, любовью к Родине и сознанием важности транспорта для войны и благоустройства тыла. Председатель Государственной думы Родзянко…

Член Вашей семьи, я твердо верю, что Вы сумеете ответить на этот призыв и оправдать надежды на Вас нашей Родины. Все служащие должны остаться на своем посту. Бубликов»[1653].

В это время императорские литерные поезда прибыли в Оршу — первую остановку на маршруте до Царского Села. Там с опозданием были получены и телеграмма Беляева о поражении верных сил в Петрограде, и обращение Родзянко. Как быть? Непокорная Дума требовала направить царские составы напрямую в Петроград. Свита предлагала выход: поспешить в Бологое, а оттуда — в Псков, под защиту штаба Северного фронта. Дворцовый комендант В. Н. Воейков настаивал на следовании в Царское Село. К закату Николай II был во Ржеве, кочегары ненадолго перевели дух. На станцию Бологое поезда прибыли в полночь. Зима 1917 года закончилась.

Николай II на платформе железнодорожной станции, фотоснимок еще конца 1916 года

Бубликов позаботился о пресечении любых попыток императора перейти линию Бологое — Псков. Однако тому удалось к утру 1 (14) марта добраться до Малой Вишеры. Дальнейший путь к семье был опасен, и Николай II решил развернуть поезда: обратно — в Бологое, а оттуда к верному Рузскому. Около 9 часов утра они миновали Бологое без остановок и помчались дальше, в Псков.

Узнав об этом, Бубликов рассвирепел. Он потребовал задержать царя между станциями Бологое и Дно любыми средствами, заблокировать разъезд одним… нет, двумя товарными поездами!

Это распоряжение не было выполнено. К 15 часам императорские составы прибыли на станцию Дно. Там Николая II ожидала телеграмма от Родзянко: «Станция Дно. Его Императорскому Величеству. Сейчас экстренным поездом выезжаю на ст[анцию] Дно для доклада Вам, Государь, о положении дел и необходимых мерах для спасения России. Убедительно прошу дождаться моего приезда, ибо дорога каждая минута»[1654]. Император и прежде не удостаивал председателя распущенной Думы ответа. Теперь же, после заявления о «новой власти», Николай II и подавно не стал дожидаться Родзянко. Поезда направились дальше, в Псков: несколько часов пути, в конце которого их торжественно встретит Рузский, и уж тогда самозванцам в Петрограде несдобровать!

И верно, еще накануне генерал Рузский телеграфировал командующим армиями Северного фронта: беспорядки в столице принимают опасный размах, нельзя допустить, чтобы этот огонь перекинулся в войска. Необходимо поддерживать нормальное движение на железных дорогах, следить за сохранностью путей, мостов и станций. В 1, 5, 12-й армиях и 42-м армейском корпусе надлежало выделить по две роты с пулеметными командами и придать им поезда — пусть гасят любую