Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

переросло в открытую неприязнь на фоне особенно обострившихся к 1917 году трудностей. Великий Исход подчеркнул и усилил их в ряде областей — от обеспечения населения продовольствием и «квартирного вопроса» до здравоохранения и транспорта. Подытоживая, исследователь П. М. Полян был прав: «Социальный баланс был сугубо отрицательный: массовая маргинализация беженцев и дегуманизация, одичание небеженцев. Основательно размытые, “бычьи” устои империи уже не выдержали скорого лобового, паводкового удара революции и пусть и не в одночасье, но рухнули»[1606].

Советскому Союзу освоение опыта Великого Исхода 1914–1917 годов во время новой войны очень пригодилось… бы, если бы оно велось. По воспоминаниям Н. Ф. Дубровина, в 1940–1943 гг. — заместителя народного комиссара путей сообщения, они с коллегами устремились в архивы и библиотеки в поисках сведений об эвакуациях из западных пределов страны в Первую мировую: «Найти почти ничего не удалось. Опыт приобретался в ходе военных действий»[1607].

Ведь в годы Великой Отечественной происходило то же самое: «В двухнедельный срок под ответственность Командующего [Сталинградским, Воронежским, Волховским, Западным, Северо-Западным, Калининским, Брянским, Карельским…] фронтом выселить в тыл за пределы 25 км полосы от ныне занимаемой линии фронта все гражданское население. При продвижении наших войск вперед или отходе назад указанную прифронтовую полосу, после установления новой линии фронта, распоряжением Командования фронта и армий немедленно очищать от гражданского населения»[1608]. Данная директива была призвана спасти жизнь миллионов мирных граждан, равно как их спасали в годы Первой мировой, притом без акцента на степени их политической [не]благонадежности. Но это и на сей раз не вся правда, так как в СССР до, во время и после Великой Отечественной войны осуществлялось принудительное переселение целых народов и социальных категорий населения. Впервые во всеуслышание речь об этом зашла только в период перестройки, но и тогда народ не безмолвствовал. В мае 1942 года в Кремль поступило письмо красноармейца ВВС Ивана Моисеевича Алексеева, адресованное «Дорогому отцу и наркому Родины И. В. Сталину». «Я как сын Родины и нашего Правительства обязан доложить о тех безобразиях, которые в 1941 г[оду] в ноябре м[еся]це на моих глазах творились в Крыму, а в мае 1942 г[ода] на Керченском полуострове, — писал Алексеев. — Отступление в Крыму было не в том, что были превосходные силы противника, нет, а потому, что продали Крымские татары. Мне приходилось проходить по Кубани и видеть обстановку. Сейчас кулаки бывшие как гады сычат. Поэтому весь народ нужно выслать с территории Кубани и Кавказа. Попов, бывших кулаков и их семьи нужно выслать…»[1609]. Или — взять обстановку в эвакогоспитале № 3337, начальство которого щеголяло в новенькой обуви, выделанной из больничных тапочек и носилок: в нем в тяжелую военную пору буквально разгонялся медперсонал, «причем об’ектами к выживанию явились, главным образом, сотрудники евреи. “Все эти люди евреи — поэтому они и выгнаны”…»[1610]. Невольно напоминает эпизоды периода Великой войны, не правда ли? С той лишь разницей, что даже в период «борьбы с космополитизмом» в Советском Союзе планов массовой депортации евреев у руководства страны не было[1611].

Ускоренное беженством и депортациями в годы Первой мировой крушение империи не было хронологически последним в отечественной истории. Следующее по счету вновь сделало беженцами миллионы людей даже в отсутствие явной военной угрозы у ломающихся государственных границ. Великий Исход — не в прошлом, его история остается актуальной доселе. Как и его уроки, небрежение которыми успело не раз обойтись Отечеству и огромному количеству его граждан очень дорого.

НЕСКОЛЬКО ЗАГАДОК ЗАКАТА ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ

Тайны «Святого переворота»

Бронзовые генералы на граненом цоколе молили: «Раскуйте, и мы поедем!..»[1578].

Действующие лица

Сзагадки мнимого предательства одного русского генерала другим на заре Великой войны началась эта книга. Тайна еще одной измены, куда более разрушительной по своим последствиям, завершает ее. Конечно, я имею в виду версию так называемого «заговора генералов» Русской императорской армии. Название главы намекает, что этим сюжетом дело не ограничится. И вправду, вырвать его из канвы истории Февральской революции означало бы оборвать весьма важные для рисунка событий нити и, в конечном счете, осложнить, а не упростить их понимание.

Тем не менее согласно упомянутой версии решающую роль в падении самодержавия в России в 1917 году сыграла Ставка. Армейское командование оказалось вовлечено в заговор либеральной оппозиции, низвергнувший и Николая II, и сам престол. Главнокомандующие армиями фронтов, желая как лучше ли, в корыстных целях ли, но поддержали государственный переворот. Он удался, и несостоявшиеся бонапарты были более не нужны новой власти. Как балаганщик Манджафоко намеревался швырнуть в камин Пиноккио или Арлекина, чтобы барашек на вертеле стал поджаристым и хрустящим, так и кукловоды Февраля — А. И. Гучков, Г. Е. Львов, М. В. Родзянко и прочие, — раздували огонь новой, Гражданской войны. Верхушка старой армии не миновала этого пламени, а генералы Алексеев, Корнилов и Рузский сгорели в нем.

Суть пересказана столь утрированно неспроста. Конспирология не обходится без гротеска, она сама по себе — всегда выход за рамки, упрощение одного и преувеличение другого. Заговоры будоражат воображение, и очень велико бывает искушение «правильно» подать их историю, а при возможности — продать ее[1613]. Наконец, в отечественной исторической литературе с «заговором генералов» 1917 года порой обходятся куда более вольно, чем я позволил себе абзацем выше. Однако эта тема требует взвешенного отношения к себе.

А. И. Гучков, главный архитектор «заговора генералов»

Итак, основные имена произнесены. Для начала следует убедиться в наличии либо отсутствии нитей, за которые согласно канонической версии дергала либеральная оппозиция накануне и в ходе событий февраля-марта 1917 года. Обычно сторонники версии «заговора генералов» называют его организатором главу Центрального военно-промышленного комитета Гучкова. Влияние последнего на внутреннюю политику России в годы Первой мировой войны было огромным. Правда, с вовлечением военных в орбиту своего влияния дела у Гучкова обстояли не лучшим образом. Конечно, можно припомнить, что генерал Ромейко-Гурко в чине подполковника участвовал вместе с Гучковым в англо-бурской войне: Гучков в качестве добровольца, а Ромейко-Гурко — военного агента при армии буров[1614]. Но те события предшествовали Февральской революции почти на два десятка лет.

Капитан 1-го ранга А. В. Колчак — предположительно, следующий из скованных одной цепью с Гучковым. Именно с протекцией последнего порой связывают повышение Колчака в чине и назначение командующим Черноморским флотом. Однако эта точка зрения ничем не подкрепляется. Скорее