Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

В 9 часов утра все выехали из Ильинского – великий князь с Гадоном в Рязань, а великая княгиня со мной в Москву для приема отряда.

В генерал-губернаторском доме весь отряд был принят великой княгиней, которая прочла нам следующую телеграмму императрицы Марии Федоровны:

«Прошу передать мою самую теплую признательность и сердечную благодарность всем: Джунковскому, докторам, сестрам и служащим за их заботы и истинно христианский уход за ранеными, за что Господь их благословит и наградит.

Мария».

С волнением выслушали мы столь милостивые слова ее величества. После приема в генерал-губернаторском доме в присутствии великой княгини было отслужено молебствие в помещении Иверской общины.

Этим окончилась моя роль уполномоченного отряда, мне оставалось лишь сдать оставшееся имущество отряда в местный склад, а деньги в местное управление, что и было мною исполнено в течении ближайших дней.

После молебствия в Иверской общине со мной простились врачи и сестры отряда. Я заехал к себе в генерал-губернаторский дом, провел остальную часть дня с братом и обедал с ним и Корниловым в «Мавритании», вечером уехал в Ильинское, где провел день своих и Гадона именин. Их высочества были страшно милы, все время мне пришлось говорить, рассказывать разные подробности из своей командировки. Великий князь подарил мне чудное издание Брикнера «Императрица Екатерина II» и золотой брелок с переплетенной подписью «1897 год» с рубинами. Великая княгиня – очень красивые запонки желтой эмали с бриллиантами. Вечером Гадона и меня чествовали ужином в помещении библиотеки, было весело, оживленно, просидели до 3 часов утра.

На другой день с ранним поездом я выехал в Москву, где провел 16-е и половину 17-го июля. Надо было разобрать вещи отряда, привезенные с собой, составить краткий денежный отчет и сдать деньги.

Целый день я провозился с вещами, разбирая их в сарае общины, сестры мне помогали, обедал и ужинал в общине. Сестры меня очень тронули, поднесли брелок с надписью «на добрую память от сестер отряда».

17-го мне удалось все кончить и сдать как вещи, так и деньги.

Мною было получено на расходы разновременно 8502 рубля 96 копеек, из коих я потратил 7804 рубля 30 копеек. Таким образом, я сберег 698 рублей 66 копеек, которые сдал в местное управление Красного Креста.

17-го я вернулся в Ильинское к обеду и очень надеялся прожить там спокойно, никуда не двигаясь дня три, как вдруг рано утром на другой день, совсем неожиданно, великая княгиня получила депешу от императрицы Марии Федоровны, что ее величество желает меня видеть в субботу 19-го в 12 часов в Петергофе. Пришлось скорее написать краткий отчет о деятельности отряда на большом листе для вручения ее величеству и, на всякий случай, составить еще представление к наградам и выехать из Ильинского тотчас после завтрака, чтобы поспеть на почтовый поезд.

Засуетился я страшно и только в вагоне немного пришел в себя. В Петергофе я проехал прямо к моему другу и товарищу по полку Шлиттеру, который служил в то время в Сводно-гвардейском полку,[447] переоделся у него в парадную форму и в 12 часов был в Коттедже – летнем дворце императрицы в Александрии.[448] Камердинер пошел обо мне доложить состоявшему при ее величестве князю Барятинскому, который очень любезно меня принял, сказав, что как только от императрицы выйдет гофмаршал граф Голенищев-Кутузов, обо мне доложат.

Мне пришлось ждать в приемной не более 10 минут, когда открылась дверь в гостиную императрицы и камердинер пригласил меня войти. Ее величество так ласково протянула мне руку и обратилась ко мне с такой очаровательной улыбкой, приглашая меня сесть, что вся моя робость прошла, и я говорил с ней без всякого стеснения. Она расспрашивала меня обо всем, интересуясь мельчайшими подробностями. Говоря о греках, я заметил слезы на ее глазах. Ведь ее родной брат был королем Греции. Я передал ее величеству мой краткий отчет, благодарил за милостивую депешу, сказав, что столь дорогое ее внимание к отряду было лучшей наградой всем нам, а что я лично был растроган до слез, что она упомянула в депеше мое имя.

По-видимому, это доставило ей удовольствие, и она сказала, что очень боялась, как бы депеша не опоздала к нашему приезду в Москву, что писала она ее еще в 8 часов утра, прибавила, что от всех слышала самые лучшие отзывы о нашей деятельности и просила еще раз от ее имени всех поблагодарить. Затем заговорила обо мне лично, нашла, что я хорошего вида, только очень похудел, интересовалась, как я перенес весь поход, вспомнив, как я сильно болел ревматизмом в год смерти государя. На прощанье императрица совсем покорила меня своей более чем любезностью – она сказала, что ей совестно, что она меня побеспокоила, не дала мне отдохнуть, заставив еще сделать путешествие до Петербурга, но что она непременно хотела меня повидать до своего отъезда в Абастуман, чтобы лично меня поблагодарить. Я вышел от ее величества совсем очарованный, счастье и радость наполняли мое сердце.

Прямо от императрицы я поехал к генерал-адъютанту Рихтеру, командовавшему Главной квартирой и начальнику всей свиты.

Он меня принял гораздо менее любезно, чем императрица, и, даже не посадив меня, спросил стоя, что мне угодно. Я сказал, что приехал к нему явиться по случаю приезда, будучи вызван императрицей Марией Федоровной, которой только что имел счастье представиться, и ожидаю от него приказаний на счет представления государю – как лучше сделать, чтобы не быть нескромным. Тогда он как будто стал любезнее, но все же, посадив меня, стал расспрашивать о греках и турках, а насчет представления государю сказал, что прием у его величества будет в среду 23-го июля и мне следует приехать прямо во дворец к 12-ти часам и записаться у дежурного флигель-адъютанта.

От Рихтера я заехал к барону Фредериксу, Екатерине Сергеевне Озеровой и завтракал у Шлиттера. Разговоров было без конца, пришлось все время говорить о виденном и пережитом. После завтрака я поехал на Сергиевскую дачу к Лейхтенбергским, застал князя Георгия Максимилиановича, Анастасию Николаевну и молодого Сандро. Очень я был раз их повидать, они, по-видимому, все обрадовались и очень были ко мне милы. Заехав переодеться к Шлиттеру, снять парадный мундир, поехал обедать к Гессе – дворцовому коменданту.

Я очень любил всю семью Гессе, а главное – его, это был такой хороший, прямой человек, правдивый. У Гессе никого из гостей не было, он очень интересовался моей командировкой, пришлось все время говорить, обо всем рассказывать. Я сказал Гессе, что Рихтер дал мне указание представиться государю в день приема в среду и потому я хочу уехать к моей младшей сестре и вернуться к этому дню. Гессе мне это отсоветовал делать, говоря, что мне лучше далеко не уезжать, т. к. государь, если узнает, что я приехал, может потребовать меня и ранее среды, Гессе полагал, что государь, наверное, захочет меня повидать не в приемный день, тем более что в среду будет очень много представлявшихся.